— Какая прелесть, он еще и распоряжается. Я, между прочим, вообще в штатском, и у меня выходной.
— А че ты ерепенишься? Выходной — так и сидела бы дома, у тебя муж молодой…
— Дурак!
— Был бы умный — не шатался бы сейчас под дождем.
Замолчали, но ненадолго. До остановки идти предстояло еще минут пять, чего зря дуться? Геращенко спросила:
— Ты видел его?
— Углана-то? Даже двоих. Один — вчерашний, а другой — свеженький.
— И что?
Открыл участковому Евгений. Открыл — и, узнав, попытался закрыться, но Петр Ильич проворно просунул ногу меж косяком и дверью, и беглец попался.
— Так, — морщась от нестерпимой кошачьей вони протянул Лопаницын. — Кто у нас тут?
Мальчик насупился и опустил голову.
— Ага, — кивнул старлей, — понятно. Зови хозяйку.
— Ее нет, — не поднимая головы, ответил Евгений.
— А где она?
— Собак выгуливает.
— Так…
Что именно так, Петр не знал. Сидеть в этой вони наедине с нелюдимым пацаном?
— А где друг твой?
— Какой друг?
— Ну, какой… С которым ты сбежал.
— Я не сбежал, меня отпустили. А Олег не друг, он мой брат.
— Брат, — хмыкнул Лопаницын. — Откуда у тебя брат взялся?
— От мамы.
В замочную скважину вставили ключ, повернули, и в коридор вошла мокрая Марина Васильевна, сопровождаемая собаками. Тут же поднялся несусветный гвалт.
— Тихо! — рявкнула хозяйка.
Шавки порядка ради тявкнули еще пару разиков — и умчались в комнату.
Оттуда донесся радостный вопль:
— Собаки!
Очумевшим взглядом Марина уставилась на участкового:
— Вы как здесь оказались?
— То есть как это? Вы попросили — я и пришел.
— Дверь была заперта.
— Мне молодой человек открыл. — Петр кивнул на Евгения.
— Он не мог вам открыть, дверь запирается только снаружи.
— Простите?
— У меня замок односторонний, запирается только снаружи. Когда я дома, дверь закрыта на щеколду.
Участковый подошел к двери и убедился в правоте хозяйки.
— Ничего не понимаю.
— А уж я как не понимаю! — повысила голос Кулик. — Женя, будь добр, присматривай за… за этим… Как его зовут, кстати?
— Мама, ты опять? — Казалось, пацан опять заплачет. — Он Олег.
— Послушай, ты прекрасно знаешь, что я не твоя мама, я тебе в бабушки гожусь, мне шестой десяток пошел. Что за фантазии, в конце концов?
Евгений заревел и убежал в комнату.
— Сурово, — похвалил участковый, — уважаю.
— Вот уж в чем, а в вашем уважении я нуждаюсь в последнюю очередь. Вы мне можете объяснить, что эти дети делают у меня?
— Вы меня спрашиваете?
— А разве тут еще кто-то есть?
Лопаницын недобро прищурился:
— Вы меня языки почесать позвали или по делу?
Марина Васильевна взяла себя в руки.
— Чай будете пить?
Участковый отказался, но на кухню прошел.
— Вы тут подождите немного, я переоденусь, — извинилась Кулик и оставила гостя наедине с кошками.
Лопаницын начал рекогносцировку. Кухня три на четыре метра, с застекленным балконом, выходящим во двор, на западную сторону дома.
Слева от балконной двери холодильник марки «Бирюса» белого цвета.
Между холодильником и капитальной стеной расположен ящик, покрытый темным лаком. Справа от балкона, между капитальной стеной и газовой плитой марки «Гефест» белого цвета находится батарея центрального отопления, выкрашенная голубой краской. Рядом с батареей на паркетном полу лежит коврик красного цвета, предположительно — лежанка собаки. Над газовой плитой расположен вытяжной шкаф неизвестного производителя белого цвета, с правой стороны шкафа на пластмассовых крючках висит кухонная утварь: шумовка, половник, вилка с двумя зубцами, ситечко на длинной пластмассовой рукоятке.
Правее плиты стоит кухонный шкаф, выкрашенный белой краской, между шкафом и стеной — металлическая раковина-мойка с хромированным рожковым смесителем. Кухонный стол стоит у стены напротив балкона.
На столе…
Тявкнула собака, и тотчас басовитый рев наполнил кубатуру двухкомнатной квартиры. От неожиданности участковый даже присел. А после решительно бросился в комнату, потому что наверняка Кулик не успела переодеться и сейчас мечется в ванной комнате, не зная, что делать, — то ли бросить и спешить на помощь как есть, то ли закончить процесс переодевания.
В коридоре Петру не повезло: подошва отчего-то потеряла сцепление с полом, поехала, и он, красиво взбрыкнув ногами, пребольно приземлился на всю спину, да еще и затылком приложился об косяк. В глазах на мгновение вспыхнул яркий свет, потом резко потемнело, и, что самое обидное, уста участкового разверзлись и исторгли слова, которые наверняка услышали и дети, и Марина Васильевна.