— Это как понимать?
— А так, неделю назад по этому пути караван проходил, а сегодня здесь бездонный колодец — течение пробилось. Если ты проводник, постоянно следи за тропою своей, чтобы не попасться в ловушку. Должен сразу приметить новый проход, новое место для засады, новый тайник. Ведь и за тобой следят... Одно спасенье — знать и никому не говорить. Хороший проводник должен беспрестанно следить за своими знаками: не поломались ли, не унесли? Не понаставил ли кто чужих? К голоду, к усталости должен приучен быть, как змея. Ну а уж если воинов из соседских уделов в налеты водишь, недолго тебе жить. Потому-то и не видел я, чтобы кто-нибудь этим долго занимался.— Словно вспомнив что-то, он вздохнул и перекрестился.— Разве только Черный проводник...
— Это кто же такой?
— До сих пор никто не дознался. Многие его видели, да только издали. В недавние годы тут дорогу разбойные люди перекрыли. Напали на караван, что из Стамбула в Тавриз шел. От нашего императора тавризскому ильхану подарки везли. Бог знает, во сколько алтынов ценой. Захватили его разбойники. Монголы, сельджуки, византийцы с трех сторон на выручку сокровищ кинулись. След в болото привел, засучили штаны, влезли в тростник, обыскали все, пядь за пядью... Ничего не нашли, считай, дымом в небо ушли. После того воры в Изнике собор Святой Софии ограбили. Снова взяли след, снова в болото привел — и концы в воду. Вот тогда и пошел слух о Черном проводнике.
— Почему черном?
— Потому что одет он во все черное — с головы до пят. Ночь спустится, попробуй разгляди его в темноте.— Мавро задумался..— Коварно наше болото, мой рыцарь! Ух, страшно!
— А ты знаешь проходы, места для засады, тайники?
Мавро растерялся. Пытаясь выиграть время, улыбнулся, облизал губы.
— Не по зубам, мой рыцарь. Откуда такому, как я, караван-сарайщику...
— Ладно, ладно!.. Ты ведь уже не караван-сарайщик, бестолковый Мавро, а будущий рыцарь, не так ли?
— Пусть так, но проводник по болоту, мой рыцарь,— это дело другое.
— Да не будешь ты водить всяких.
— И захотел бы, да не смог, потому поклялся отцу покойному. «Все, что знаешь, про себя храни,— говорил он.— Видишь, другого способа прокормиться нет, как проводником стать, сынок Мавро, лучше уж сразу головой в пропасть!»
— Чужих за деньги проводить — конечно... А мы сами себя проводить будем.
— Ну, если сами...— Мавро хитро улыбнулся.— Тут нас, слава богу, достанет. Это мы можем.
В это мгновение горы потряс ужасающий вопль. Жуткое эхо прокатилось по темнеющему ущелью.
Рыцарь вскочил. Мавро быстро обернулся. Голос был низкий, густой, нечеловеческой силы.
— Гратиас део-о...
Последний звук тянулся долго, будто по натянутой между горами толстой, как канат, струне кто-то ударил гигантским когтем. Зловещее эхо, не затихая, металось по ущелью. Рыцарь перекрестился.
— Это монах! Его голос. Наш отец Бенито...
Рыцарь не сразу пришел в себя. Опершись руками о стол, с негодованием спросил:
— Бенито? Чего он воет, как собака, паршивец?!
— Тише, мой рыцарь! Об отце Бенито нельзя говорить плохо: знает он наши мысли... Разгневается — беда нам. В нем сила нечеловеческая. Известно, святой человек. Кричит в свое удовольствие, как душа его требует...
Рыцарь вслед за Мавро подошел к краю террасы. Ближе к вершине горы дорога еще была освещена солнцем. В человеке, который размашистым шагом приближался к караван-сараю, они без труда опознали монаха Бенито.
В длинной, до пят, рясе и остроконечном капюшоне, и без того высокий, монах казался громадиной. В руках он держал толстую палку.
При каждом шаге подол его рясы развевался, будто он не шел, а летел по воздуху, не касаясь земли.
— Вот он, наш отец Бенито, мой рыцарь!.. Никто не знает, почему взял он и ушел в горы. Долго бродил, пока не захотелось ему поселиться возле нас... А кричит — значит, в духе... Святой отец, когда в настроении, так, бывает, запустит свое «гратиас део» — горы дрожат!..
Рыцарь выругался сквозь зубы. Мавро бросился было встречать монаха, но остановился и снова поглядел на дорогу.
— Скажи, мой рыцарь, товарищ твой верхом был?
— А тебе-то что?
— Гляди, и всадник вылетел из-за поворота!
Рыцарь подался вперед, всматриваясь в темноту. И радостно воскликнул:
— Он! Уранха!
— Уранха? — Мавро внимательно глядел на дорогу.— По-каковски это?
— По-тюркски, конечно. Тюрок он. И к тому же сотник. Ох, свиреп!.. С ним шутки плохи! Постарайся угодить ему — за конем смотри как следует...
Мавро убежал. Рыцарь, хоть и мучила его жажда, не вернулся к столу за вином, остался у ограды.