— Помилуй, мастер Каплан! — Мавро оглядел пленных.— А где же Перване?
— Вот вислоухий! Неужто и Перване мы отдадим в подарок Гермияноглу?! Передай: «Сидит в темнице в Караджахисаре». Пусть Осман-бей повелит, что делать с ним. Скажете: «Каплан Чавуш считает: безбожника не повесить надо — на кол посадить! Впрочем, бей лучше знает... Стой, куда бежишь, не дослушав! Забудешь хоть слово, гляди у меня! Чего ухмыляешься? Убирайся! — Он поднял плетку.— А ну, пошли! Пора нам в путь.
Процессия медленно тронулась по дороге к Гермияну.
Керим стоял у стены, почтительно сложив руки на животе. Каплан Чавуш проехал мимо, даже не взглянув на него.
— Легко мы отделались, Керим Джан. Считай, повезло,— сказал Мавро.
— Вот так повезло! Зол, видишь?
— Не беда! Доволен он, что кровников поймали и прикончили мы!..— Они глядели вслед уходящим.— Одного только не понял я, друг мой... По-моему, это он о тебе сказал.
— Что?
— Скосил на тебя глаза и говорит: «Кто не исполняет приказов Каплана, тому желаемого не видать как ушей своих! Пока не поздно, пусть зарубит себе на носу!» Каплан Чавуш одержим огневым порошком. А что натворит одержимый, никто не знает, друг мой! Давай-ка поспешим! Не то ненароком разозлится мастер Каплан на огневой порошок и не выдаст за тебя Аслыхан... Тогда попляшешь.— Он поглядел на удаляющийся караван. Вздохнул, покачал головой: — Вроде бы умный человек, наш мастер Каплан. Что ж за безумие — эта возня с огневым порошком?
Керим окинул его рассеянным взглядом. Ответил не сразу:
— Огневой порошок, Мавро, страшная штука! И нет в том никакого безумия!
— Ты думаешь?
— По-моему, Каплан Чавуш не стал бы пустяками заниматься. Столько возился, лицо сжег... Нет, не стал бы!
Он подождал, пока Каплан не скроется за поворотом. Словно отвечая собственным мыслям, сказал:
— С огневым порошком дело будет! Потому что такие одержимые, как Каплан, не могут спокойно спать, пока не выдумают беды на голову целому свету.
V
В воротах Керим Джан взял у Балабанчика тяжелый узел.
— Спасибо, Балабанчик! Устал?
— Какой там устал!
— Спасибо! Скажи, чтоб Орхан-бей взял тебя к Баджибей на праздник...
Балабанчик смотрел на Керима с восхищением.
После смерти Дюндара Альпа Осман-бей купил его у Джинли Нефисе. Балабан мечтал стать воином. Из уважения к воинской доблести Керима мальчишка чуть не силой выхватил узел из его рук.
В ухоженном дворе Баджибей все было готово к торжеству. Под смоковницей вокруг сафьяновой скатерти разложены миндеры. Из поварни доносился стук посуды, смешки девушек.
Керим Джан, стараясь не попасться им на глаза, быстро пересек двор. Вошел в свою комнату. Положил узел на софу, с облегчением вздохнул. Огляделся. На стене среди оружия висел отцовский бич. Керим провел ладонью по лицу, взобрался на софу. Снял бич, повесил на его место свою саблю. Оглянулся на дверь (Аслыхан тут же спряталась, не заметил Керим, что следит она за ним). Снял саблю со стены, поцеловал клинок, приложил ко лбу, повесил на место. Спрыгнул на пол. Развязал узел. В нем были книги — те самые, что он впервые увидел в пещере монаха Бенито. Перекладывая, любовно вертел каждую книгу в руках.
Робкая улыбка пробежала по его печальному лицу. Он успокоился. Отобрал книги, написанные по-турецки. Раскрыл на середине «Калила и Димну». Пробежал глазами по строчкам. Не отрываясь от чтения, сел на софу. «И пусть падишах соизмеряет добро и милость к рабам своим, дабы жили они между страхом и надеждой... От бедности спасаясь, не продавались бы врагу. От важности и богатства не зазнавались, не восставали против падишаха...» Он перевернул страницу. «Сам себе я советчик... Кто может быть справедливей меня?.. Вот место назиданию, да будет оно принято, и время притчи, да будет она выслушана с умом...» Снова перевернул страницу. «Скрывать тайну подлого да жестокого — значит разделить вину его». Отложил книгу, взялся за другую — «Кябус-наме». Перелистал. «Не слово скрыто в человеке, а человек в слове... Но слово — завеса пред лицом его. И потому знай, сын мой, нет ничего выше слова, ибо с неба снизошло оно на землю...» Подумав, снова перевернул страницу. «Девятая глава... Человек в стенах дома своего — падишах... От застолья вставай, когда в силах выпить еще несколько чаш. Не забудь отказаться от куска сытости и от чаши опьянения...» Задерживаясь на страницах, читал отдельные строки: «Не проси прощения у гостя, ибо прощение — дело базарного люда... Любовь для молодого джигита — игра. Влюбленному старцу нет прощения». Задумался. Нащупав рукой другую книгу, открыл ее. То была «Фелек-наме». «Не своей силой светит луна, ибо весь свет мира от солнца. И луна свой свет берет от него... Упадая меж ними, земная тень заслоняет луну. Потому и не светит она. И в миг сей солнца тоже не видно...» Вот где, выходит, вычитал мулла Яхши о лунном затмении! Всех поразил в прошлом году... С благоговением раскрыл Керим книгу визиря Низам аль-Мюлька «Сиясет-наме». Перелистал, задерживаясь на некоторых страницах.