— И что тогда?
— Откроется ему шурин мой Демирджан. Если кого и послушает на этом свете Баджибей, то только Эртогрул-бея.
— А захочет ли он близкого себе человека женить на христианке?
— Эртогрул-бей в дела веры не мешается... Он не дервиш, а герой.
Рыцарь почесал в бороде, задумался.
— А больше никто не просит твоей сестры?
— Моей сестры? А что?
— Эх ты, Мавро, Мавро! Надо подстегнуть твоего трусоватого шурина, раз он матери своей боится... Понятно тебе?
— Нет.
— Вот простофиля! Что бы ты, скажем, стал делать, если б твою невесту кто-нибудь захотел взять в жены? Не поторопился бы, не поспешил бы сам?
— Здесь сговоренную с Демирджаном девушку никто в жены не попросит. Да и сестра моя этого не допустит.
— Как сказать!.. Словом, сын мой Мавро, можешь считать дело решенным. Не пройдет двух недель, и ты записан в рыцари...
Мавро чуть не подпрыгнул от радости. Потом ударил себя по коленям.
— Ох, помилуй, мой рыцарь, неужто правда?
— Чего там охать да ахать. Найдем какого-нибудь недоноска, всучим ему денег, придет и попросит замуж твою сестру... Поглядим тогда, сумеет ли твой дурной шурин уговорить свою мать.
Мавро захлопал глазами, пытаясь взять в толк, о чем речь. Наконец понял и бросился целовать рыцарю руку. Тот отдернул руку, и Мавро в знак благодарности поднес к губам подол его платья.
— Дай бог тебе здоровья, мой рыцарь! — Он несколько раз подряд перекрестился.— Уверовал я, господи Иисусе, помилуй мя!
— Брось ты свои кресты крестить. Подай-ка лучше вина! — приказал Нотиус Гладиус стоявшему на коленях Мавро.
Тот вскочил, налил вина и остался стоять, сложив руки на животе. Теперь он глядел на рыцаря, как на родного отца: с почтением, благодарностью и любовью. Когда Мавро встретил его у ворот караван-сарая, у него просто дух захватило при виде рослого боевого коня, рыцарского шлема с белыми перьями, оружия. И если, прислуживая ему, Мавро поначалу держался немного заносчиво, то только из зависти. Теперь вид рыцаря радовал его душу. Даже явное уродство казалось ему привлекательным.
«Ах, если бы сестра моя отказала Демирджану и вышла за этого рыцаря!» — промелькнуло у него в голове. Но он тут же устыдился этой мысли, точно оскорбил храброго и красивого джигита Демирджана.
Нотиус Гладиус был доволен собой — ловко он уладил это дело. Пил вино, закусывал мясом и даже отпустил пояс на одну дырку. Поверх кольчуги на нем была шерстяная рубаха с вышитым на груди крестом Святого Иоанна. Кольчужные штаны туго обтягивали толстые ляжки, придавая рыцарю непоколебимую устойчивость. Крестообразные рукояти кинжала и меча были просто великолепны и, судя по отделке, стоили немалых денег. Шитый золотом плащ, сафьяновый кисет для огнива и окованная серебром фляга для вина свидетельствовали о том, что рыцарь любил шик. А кто знает, во что обошлась ему стальная каска с забралом, похожая на голову хищного зверя, Каска, будто зная себе цену, лежала, топорща перья, грудой алчной спеси на толстых досках стола.
Рыцарь запел песню на странном, незнакомом Мавро языке.
Юноша застыл с кувшином вина в протянутой руке, точно собирался взлететь.
Прислушался: «Уж не библия ли!»
— «Эй, эй, рыцарь, я видел за год смерть четырех императоров!»
— Он расхохотался, и хохот его эхом прокатился в горах: — Понял ты, сорванец, о чем эта песня?
— Нет, не понял. Она не по-гречески...
— Нет, конечно. На чистой латыни.
Нотиус перевел слова песни, сложенной сто лет назад каким-то бродячим рыцарем: «Я видел чудо, и потому никто меня больше не удивит. На моих глазах убили четырех императоров. Одного задушили во сне телохранители. Зарезали второго на площади. Третьего на рассвете бросили в пропасть. А четвертого убили после победной битвы...»
— Ты когда-нибудь видел императора?
— Нет, не видел. Сколько себя помню, здесь император не проезжал.
— А короля видел?
— У нас королей нет. Наш король зовется императором.
— Нету? Вот и врешь! — Он смерил парня взглядом и, оглянувшись на дверь, словно собирался доверить ему тайну, спросил:
— Хочешь увидеть?
— Кого, мой рыцарь?
— Короля! — Он чванливо откинулся.— Но только никому ни слова!.. Проснись, Мавро, перед тобой чистокровный король.
— Помилуй господи!
— Вот тебе и помилуй!.. Я незаконный сын рогоносца, неаполитанского короля.— Он протянул кулак.— В этих жилах течет королевская кровь, открой пошире глаза. Не будь она королевской, разве мог бы я сделать тебя рыцарем? Рыцарство жалуют только короли!