Выбрать главу

— Значит, умеет он к человеку подойти, — сказал, выслушав этот рассказ, шофер. Одних лет с председателем, он был уроженцем восточных областей и многое из того, что видел здесь, где колхозы только начинались, воспринимал как главы из «Поднятой целины».

— Однако и дикие же тут места! — продолжал он с чувством некоторого превосходства. — Живут люди, как будто весь мир их деревней кончается. У нас, в Витебской области, к примеру, молодежь чуть школу кончит, уже смотрит, как бы в техникум, на курсы, в институт. А тут дальше Городка нигде не бывали. Для них Минск, Москва — все равно что планета Марс. Отвлеченные понятия. И сами ничем не интересуются и детей не хотят учить. Надо в огороде полоть — мать даже девчонку в школу не пустит. Баловством это считается у вас, что ли?

Валюшицкий с обиженной усмешкой покачал головой.

— А давно здесь школы? Ты бы вот что спросил. Думаешь, я хоть год ходил в нее? Пришла Советская власть в тридцать девятом году. Неграмотным взяли в Красную Армию, потом воевал, в госпитале лежал, там и обучился. Ключарев теперь все ругается, говорит: «Кончай хоть семилетку, стыдно тебе». Эх, знать бы вам, как мы тут раньше жили! Не то что школа, лошадей не подковывали: железа не было. Хорошо, что почва мягкая, скорее утопнешь, чем ноги собьешь. Даже топоры у некоторых каменные были. Тюкнешь — и боишься: то ли полено, то ли топор пополам.

Валюшицкий махнул рукой и отвернулся. Его смуглое, загорелое лицо сделалось угрюмым и ожесточенным.

Шофер почувствовал себя словно в чем-то виноватым.

— Я и сам родом, конечно, не бог весть из какого богатого колхоза, — кашлянув, сказал он. — Бывало тоже, за продуктами в Витебск ездили. У меня там старшая сестренка на фабрике работала до войны. И председателя ругали и госпоставки были тяжеловаты, особенно когда задолженность образовалась. Тракторист тоже какой попадется: иной только ковырнет землю, зерну нечем прикрыться, горючее экономит! Конечно, жди тут урожая! Мы считались по району как самый пропащий колхоз, если сказать правду! Вроде твоих Дворцов. Но чтобы у нас топоров не было, или мануфактуры, или без сапог ходили… Опять же школа, амбулатория — все как полагается. Не хуже людей.

Оба замолчали и задумались, а машина все продолжала подпрыгивать по неровной дороге, и старые вербы, качая на ветру головами, смотрели ей вслед, тоже, должно быть, размышляя о чем-то своем…

Солнце поднялось выше и уже не просвечивало сквозь деревья. Понемногу небо стало заволакивать пепельной дымкой: кругом дышали болота. Их запах — пресный, сладковатый, гнилой — нет-нет да и приносило ветром, хотя вдоль дороги, насколько хватал глаз, зеленело разнотравье, поднимались хлеба, качался бубенчиками спелый лен.

Но где-то в недрах земли текла еще дурная, холодная кровь. Районный мелиоратор, прокладывая путь магистральным каналам, словно жилы подрезал у болот! И вот тогда-то скрытая стоячая вода начинала сочиться по каплям, заполняя канаву. Земля же, еще недавно разбухшая, грузная, потягивалась, впервые чувствуя силу своих мышц, и уже плуги рвали жесткие корни болотных трав, освобождая пашню…

— Да, — заговорил первым шофер, — а как же быть все-таки с Дворцами? Так и останемся самыми последними по району?

— Не знаю. Может, и останемся, — неохотно отозвался Валюшицкий. Он снова прикрыл глаза и безразлично смотрел сквозь ресницы на пыльное ветровое стекло. — Сам ведь говоришь: места дикие. Хутор от хутора за километр. Привыкли не хлеб сеять, а больше по клюкву да по грибы ходить. Колхоз разбросанный, дальний. Директор МТС товарищ Лель боится, что, пока комбайн или трактор до нас дойдет, все колеса растеряет, значит, и шлет к тем, кто поближе… Ну, вот он, Городок, — прервал вдруг себя Валюшицкий и обеими руками пригладил давно не стриженные волосы. — Будет мне сейчас и за опоздание, и за Дворцы, и за все вместе. Заворачивай к райкому.

4

Совещание предполагалось провести в Доме культуры, мрачном кирпичном здании, бывшем костеле. Он стоял среди густых дуплистых деревьев, и из распахнутых дверей веяло холодом, а внутри, на каменных плитах, утренний свет, процеженный сквозь цветные стекла, неожиданно приобретал сумеречные, закатные оттенки. Заходить туда раньше времени с теплого летнего солнышка никому не хотелось, и, поджидая Пинчука, все расположились пока что прямо на траве, по привычке поближе к райкому. (Он отделялся от Дома культуры только палисадником с калиткой.)