Она прочищает горло. Постукивает ногой.
Боже. У меня нет выбора.
Она все еще с приподнятой бровью. Ее бровь не устает. Это выносливый спортсмен.
— А ты хочешь?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос. То есть, да. Да, конечно, я хочу залезть к нему в штаны.
И нет. Нет, нет, нет, я не хочу, чтобы она знала об этом или Уэст знал, или кто-либо из живых, в общем, вплоть до Бриджит.
Я говорю что-то похожее на «хннн».
Она усмехается.
— Я обязательно передам ему это.
— Я сделаю тебе больно, если ты это сделаешь.
— Подруга, ты опасная штучка. Сначала этот парень Нейт — о, черт, это он опубликовал твои голые фотографии?
Она говорит это прямо, без всякого чувства стыда или хотя бы намека на то, что это вещь, о которой мы не должны говорить.
Это так шокирует меня, что я просто говорю:
— Да.
— Неудивительно, что ты так полна гнева. Знаешь, что тебе нужно делать? Тебе нужно играть в регби. Ты быстрая?
— Эм, нет?
— Она такая быстрая, — вмешивается Бриджит.
Куинн улыбается.
— Ты можешь сбивать людей на землю. Это потрясающе.
— Звучит круто, — снова говорит Бриджит.
— Мы тренируемся по воскресеньям в одиннадцать. Не хочешь прийти? Нам бы не помешала новая шлюшка.
— Спасибо, но я должна приберечь свою спортивную крутость для легкой атлетики.
— Ну, конечно. А я тогда королева минетов, — сказала Куинн совершенно без злобы и потерла руки. — Итак, мы танцуем или будем стоять здесь и дрочить до конца ночи? Потому что, если мы не вернемся туда в течение двух минут, Кришна засунет свой язык в горло какой-нибудь бедной девушке.
Бриджит сморщила нос.
— Так и есть. А я хочу с ним танцевать. Он такой хорошенький. Как рождественское украшение.
— Из него получился бы самый красивый в мире мальчик-гей, — соглашается Куинн. — Пойдем, вернем его себе.
Куинн выставляет локти, и мы сцепляем руки и наполовину бежим, наполовину скачем по коридору, как пьяные мушкетеры. Мы машем своими браслетами парню из службы безопасности, которому очень, очень надоела его работа и он совершенно не обращает на нас внимания.
К тому времени, как мы возвращаемся на танцпол, у меня в руке еще одно пиво, и я смеюсь, думая о Куинн, Бриджит и Кришне. Думая, о своем телефоне в заднем кармане и о том скриншоте, который я сделала.
И нет ни одной мысли о Нейте.
***
— Я принесла тебе подарок.
Уэст поднимает глаза от весов, куда он высыпает большие черпаки муки в самую большую миску для смешивания.
— Да?
Я встряхиваю белый пластиковый пакет, который держу в руках.
— Кукурузные орешки, батончик «Маундс» и два «Монстра».
— Ты знаешь путь к моему сердцу.
— Я знаю, как не дать тебе превратиться в маленькую сучку по вечерам в среду.
Уэст улыбается и берет пакет. Он сразу же отхлебывает энергетический напиток из банки, закрывая глаза от удовольствия.
Он выглядит усталым. По средам ему хуже всего, потому что после обеда у него лабораторная. В большинстве дней он дремлет после занятий, но по средам ему приходится спать четыре часа, потом идти в лабораторию, работать в библиотеке и снова отправляться в пекарню.
— Что ты смешиваешь, французский хлеб?
— Да. Хочешь добавить укроп?
— Конечно.
Я заглядываю в планшет, висящий у раковины, чтобы узнать, сколько буханок нужно Бобу. Уэст подходит ко мне сзади, упирается одной рукой в шкаф, где висит планшет, и прижимает свой холодный напиток к моей шее.
— А-а-а! Не надо!
Он выдыхает смешок и отодвигает его, но не перестает прижиматься ко мне.
Если бы я сдвинулась на несколько сантиметров. Если бы я сильнее прижалась к нему.
— У тебя был хороший день? — пробормотал он.
Боже. Что он делает со мной?
Я даже не думаю, что Уэсту нужно проверять планшет. Все уже в его голове.
На нем расстегнутая красная клетчатая фланелевая рубашка, с подвернутыми рукавами. Я думаю о том, чтобы провести ладонью по его предплечью. Почувствовать мягкий пух волос и блестящую кожу под ними.
Я думаю о том, чтобы повернуться к нему лицом.
Но я просто вдыхаю и выдыхаю. Сохраняю нормальный голос, когда отвечаю:
— Да, неплохой. Я встретила Куинн за обедом, и мы с Бриджит в итоге сидели с ней и Кришем.
— Второй раз за неделю у тебя была компания за обедом.
Я набираюсь смелости, чтобы повернуться и улыбнуться, как будто я ничего от него не хочу, ничего от него не жду.
— Знаю. Я практически светская бабочка, верно?
Уэст почти улыбается. Чувствую себя так, будто я — эксперимент, который он проводит. Что она сделает, если я так поступлю?
— Ты хоть немного поспала перед тем, как прийти сюда?
— Несколько часов. И после занятий я тоже долго дремала. Вот, смотри, — я поворачиваю щеку, чтобы показать ему отпечаток от подушки. — Я пыталась читать, но заснула на диване и навсегда заклеймила вельвет на своем лице.
Он подходит еще ближе, чтобы увидеть слабые линии, которые остались и спустя несколько часов. Он слегка проводит пальцами по моей челюсти и наклоняет мое лицо к себе.
Вот бы он меня поцеловал.
Вот так просто, с напитком в одной руке и непринужденной полуулыбкой, умелыми пальцами подставляя мои губы туда, куда он захотел.
Я вздыхаю.
Не заводись, Кэролайн. Он просто смотрит, потому что ты ему сказала.
— Мило, — говорит он. — Я ревную.
— К моему сну?
— К твоей подушке.
Я стою с жаром, ползущим по щекам, дышу через открытый рот и пытаюсь убедить себя, что он не это имел в виду.
Дыши, идиотка. Укроп, луковые хлопья и семена мака. Сосредоточься на работе.
Но я не могу, потому что невозможно отвести взгляд от его глаз. Они сегодня серо-голубые, грозовые тучи и крошечные сверкающие вспышки молний.
Что ты хочешь от меня? Возьми. Что бы это ни было. Пожалуйста.
Он глотает остатки своего напитка «Монстр» и я смотрю на его горло. У него щетина, как всегда по вечерам в среду. Нет времени бриться. Его голова откинута назад, глаза закрыты. Я замечаю, что край его черной бейсболки давит на шею, что его темные волосы длиннее, чем в прошлом месяце и закручиваются за ушами, поднимаясь на ткань бейсболки. Он выглядит усталым и.… я не знаю. Хрупким. Как бы я хотела дать ему что-нибудь, кроме закусок, которые купила в Кам энд Гоу по дороге сюда.
Как бы я хотела дать ему отдых. Легкость.
Я бы хотела, чтобы он перестал так мучить меня, что я чувствую, что могу взорваться, а он такой спокойный, что я даже не могу понять, делает ли он это специально.
Его предплечье напрягается, когда он убирает напиток ото рта, затем сжимается, когда он раздавливает банку. Мое внимание привлекает то, что выглядит как черная кожаная манжета на его запястье.
— Что это?
Он смотрит туда, куда я смотрю.
— Браслет.
— Я знаю, дурачок. Он новый?
— Да.
Он резко поворачивается, бросает банку через всю комнату в мусорное ведро и возвращается к отмериванию ингредиентов.
Я даже не думаю. Я просто подхожу к нему и хватаю его за руку, пока он держит контейнер с медом, перевернутый вверх дном над миской.
— Осторожно!
Не думаю, что он предупреждает меня о меде.
— Я хочу посмотреть.
Это такой браслет, который можно купить в киоске на окружной ярмарке — жесткая полоска кожи с тисненым узором из нескольких красных и синих роз, и его имя, выдавленное в ней и написанное белой краской.
— Прикольно.
Он сжимает мою руку, и я смотрю ему в глаза. Я хочу, чтобы он сказал мне, где он его взял, потому что кто-то должен был ему его подарить. Он новый. Он носит его на работу, хотя он какой-то дешевый и безвкусный, так что этот человек должен что-то значить для него. Но я не могу просто так взять и сказать все это, и мне кажется, что я не должна этого делать.
— Это прислала моя сестра, — он убирает свое запястье.
Несмотря на то, что между нами нет места, он приседает, заставляя меня сделать шаг назад, чтобы у него было достаточно места, чтобы снять чашу с весов и отнести ее к миксеру. Я даже не могу поднять эти чаши, когда они полны, но Уэст делает это легко. Он включает миксер. Крюк для теста начинает свою звонкую, дребезжащую песню.
У него есть сестра.
— Сколько ей лет?
— Ей девять. Весной будет десять.
— Как ее зовут?
— Фрэнки.
— Фрэнки как Фрэнк?
— Фрэнки, как Франсин.
— О.
Когда он поднимает взгляд от машины, его глаза полны предупреждения.
— У тебя есть еще вопросы?
Я не должна. Я прекрасно это знаю. Чем больше я буду спрашивать его прямо сейчас, тем быстрее он замолчит.
— Почему ты никогда не говорил о ней?
— Ты не спрашивала.
— Если бы я спросила, ты бы мне сказал?
Уэст пожимает плечами, но хмурится.
— Конечно. Почему нет?
— Я тебе не верю.
Он качает головой, но больше ничего не говорит. Я наблюдаю, как он подходит к полке, переворачивает верхний рецепт хлеба в самый низ стопки и начинает работать над тем, что стоит следующим в его списке. Его губы шепчут слова, которые он произносит только для себя. Возможно, он повторяет ингредиенты из списка, но как и с планшетом я точно знаю, что он уже запомнил эти рецепты.