Я выгляжу как что-то из фильма о слэшэрах. Все лицо в крови, кончики моих длинных каштановых волос слиплись. Моя рука покрыта запёкшейся кровью, а ранее белый край моей рубашки, где он торчит из-под свитера, стал багровым и мокрым.
Получила то, что заслужила, не так ли? Шлюха.
Мой желудок вздымается, внезапный толчок заставляет меня закрыть глаза и глубоко вдохнуть.
Я смотрю на Кришну, но, конечно, не он это сказал.
Это были они. Мужчины.
Они следуют за мной повсюду. Их голоса. Их мерзкие мнения, теперь бесконечный поток негативных комментариев о моей жизни.
Я бы все равно трахнул ее, говорят они, когда я включаю кран. Трахал бы эту сучку, пока она не стала бы смешно ходить. И мне плевать на ее лицо.
Я сую пальцы под струю холодной воды и жду, пока она нагреется.
— Ты в порядке? — спрашивает Кришна.
Он выглядит неловко. Мы дружелюбны, но мы не совсем друзья. Он ближе с Бриджит, моей соседке по комнате, чем со мной. В прошлом году мы жили в одном холле, я и Бриджит жили напротив Уэста и Кришны.
Мне нравится Кришна, но он не тот парень, на которого я бы решила опереться. Он вроде как, мужчина — шлюха и бездельник. Не думаю, что стоять здесь и смотреть, как я истекаю кровью, входит в его список дел, которые он хотел бы сделать сегодня.
Экспериментируя, я убираю бумажное полотенце. Кровотечение, кажется, остановилось.
— Я в порядке. Тебе не обязательно оставаться.
— Я бы не возражал, только мне нужно кое с кем встретиться. Но если ты хочешь...
— Все в порядке.
Я бы предпочла побыть одна. Мои руки дрожат, а колени все еще чувствуют неуверенность.
— Я скажу Уэсту: — Нет ущерба, нет нарушения, хорошо?
— А?
— Я скажу, что ты не пострадала.
Но мне больно. Внутри меня, под грудной клеткой, где-то глубоко под легкими, есть сырая, разрезанная плоть, которая не хочет закрываться. Она болит все время. Мой нежный нос и тупая пульсация в голове не могут сравниться с этой болью.
— Скажи ему все, что хочешь.
Он все еще выглядит неловко, но молчит.
— Увидимся позже.
Когда я говорю это — он уходит.
Дверь закрывается с тихим стуком.
Я прислоняюсь к диспенсеру для бумажных полотенец, слушаю, как течет вода, и делаю глубокий вдох.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
К восьмому вдоху мне удается изгнать большую часть страха и заглушить боль. У меня было несколько недель для тренировок. У меня хорошо получается не чувствовать ничего.
Главное — не отвлекаться. Ставить цели и вычеркивать их из списка, одну за другой. Я не могу стоять здесь весь день и дышать. Мне нужно успеть пообедать, потому что у меня куча дел, которые нужно сделать до встречи по групповому проекту в три часа. Мне нужно посмотреть электронную почту — я слышала, как вибрировал мой телефон во время занятия по латыни, и я знаю, что найду свежую порцию ссылок в моем ежедневном оповещении Гугл. У меня есть немного времени, чтобы разобраться с ними до встречи.
Вот на что похожа моя жизнь сейчас. Всегда есть чем заняться.
Раньше я была прилежной студенткой. Распечатывала свое расписание с цветными блоками, где учебные занятия были аккуратно обозначены и заштрихованы. Я пробивала все свои конспекты и делала специальные папки, по одной для каждого класса, с индивидуальными разделителями.
Теперь я вкладываю все свое усердие в создание электронных таблиц для отслеживания моего прогресса в удалении моих сексуальных фотографий из интернета. Я отмечаю URL-адрес каждого изображения, хозяина сайта, дату и время размещения. Я освоила обратный поиск изображений и приобрела безумные навыки в поиске контактной информации владельцев сайтов и бомбардировке их юридически обоснованными сообщениями, пока они не удалят все мои фотографии со своих серверов.
Единственный способ преуспеть в этой ужасной игре, в которую я даже не хочу играть, — это проводить много времени в интернете, видя то, что я хотела бы не видеть. Сейчас я знаю о файлообменных порносайтах больше, чем среднестатистический парень из студенческого братства. Я повидала на одиннадцать жизней венозных, эрегированных пенисов. Всякий раз, когда я ложусь и закрываю глаза, мой мозг показывает мне клип-шоу «День в порно» и я слышу, как мужчины обвиняют меня из своих темных, грязных уголков интернета.
Ты — не кто иная, как членососная шлюха.
Я буду держать тебя и трахать эти сиськи. Посмотрим, как тебе будет жарко.
Я знаю, что они думают обо мне, потому что они не хотят об этом молчать. Иногда ночью я не могу заснуть, поэтому тайком выбираюсь из комнаты в общежитии, которую делю с Бриджит и езжу кругами вокруг Патнема.
Я слушаю этих мужчин, потому что у меня нет выбора.
Я вожу машину, потому что не знаю, что еще делать.
Но я не должна разваливаться на части. Сначала я думала, что да, когда увидела фотографии. Что жизнь, какой я ее знала, закончилась и мне остается только смириться.
Я ошибалась. У меня есть выбор. Не разваливаться на части — это мой выбор. Каждое утро, независимо от того, спала я или нет, продержалась ли я весь день без слез или сдалась и рыдала в душе, где меня никто не слышит — встает солнце, и я делаю свой выбор.
Сегодня не день, когда это сломает меня.
Я выбрасываю отвратительный комок окровавленного полотенца и ополаскиваю лицо, вытирая его свежем полотенцем. Мой свитер испорчен. Я стягиваю его через голову и выбрасываю в мусорное ведро. Все равно он был дешевый и начал линять.
Я сую манжету рубашки под кран, пытаясь вспомнить, какой водой нужно пользоваться — холодной или теплой, чтобы смыть кровь. Но у меня не получается.
Надо посмотреть в телефоне.
Я должна выяснить, почему Уэст только что ударил Нейта.
Да. И это тоже.
Если только я уже не знаю почему. Надеюсь, что нет.
Боже, я надеюсь, что нет.
Я должна относиться ко всему этому как к еще одной вещи, с которой нужно справиться. Это все, что есть. Проблема, которую нужно решить. Я могу решить любую проблему, если буду работать достаточно усердно.
Мужчины могут смеяться надо мной, наполнять мою голову своим ядом. Они могут смотреть на меня голую, дрочить на меня, писать комментарии с фотографиями своих членов, покрытых спермой, обхваченных кулаками, на своих компьютерах.
Я ничего не могу с этим поделать, Кэролайн, говорят они мне. Это ты виновата в том, что ты такая чертовски горячая!
Они уже все это сделали. Они сделали так, что я не могу ходить по кампусу в шортах, не чувствуя себя распутной, глупой и полностью виноватой.
Но я не позволю им победить меня.
Я втягиваю руки в рукава настолько далеко, что могу выжать мокрое, а затем просовываю руки обратно через отверстия. Мне придется сменить рубашку позже. Пока это лучшее, что я могу сделать.
Бальзам для губ. Щетка для волос.
Один шаг за другим, час за часом, день за днем, пока не станет лучше.
Если я буду продолжать, в конце концов, должно стать лучше.
Я пересекаю кампус, обхватив руками торс. Замечаю голубое небо, веселые красные цветы, студенты, направляющиеся во всех направлениях, по одиночке и группами, целеустремленные, как муравьи.
Раньше я была так рада вернуться в Патнем. Мне нравился кампус с его зданиями из красного кирпича и дугообразной открытой аллеей, соединяющей общежития, марширующей вдоль простора зеленой лужайки. Мне нравились мои занятия и то, что я учусь в колледже, где я не самая умная. В отличие от детей в старших классах, здесь никто не укорял меня за то, что я слишком много внимания уделяю своим занятиям или занудствую по поводу Рэйчел Мэддоу. Практически все в этом заведении хотя бы немного зануды.
Но за последние несколько недель Патнем стал для меня испорченным. Возможно, навсегда.
Дело в том, что Нейт не просто разместил фотографии. Он использовал сайт, на котором они появились, чтобы переслать анонимную ссылку куче наших друзей. Ее разослали по электронной почте, и когда я заставила Бриджит сказать мне, посылал ли кто-нибудь ей эту ссылку, она призналась, что получала ее по электронной почте в колледже семь раз. Семь. В Патнеме всего четырнадцать сотен студентов — триста пятьдесят в нашем классе. Я не могу представить, сколько раз это сообщение распространилось среди тех, кто не является моей лучшей подругой.
Оригинальное сообщение, которое разместил Нейт, исчезло, но фотографии продолжают всплывать на разных сайтах и в некоторых сообщениях по-прежнему упоминается мой колледж, мой родной город, я.
Когда я сейчас иду по Патнему, то смотрю на каждого парня, мимо которого прохожу, и думаю о том, видел ли он меня голой? Сохранил ли мою фотографию на свой телефон? Возьмет ли он ее и будет дрочить? Он тоже меня ненавидит?
Это мешает радоваться обычным вещам, когда, например, танцуешь с ними на вечеринках или болеешь за них на футбольном матче.
Мой телефон вибрирует в заднем кармане. Бриджит написала смс, спрашивая, иду ли я на ланч.