Я ответила: Да. Ты?
Да! Гардинер?
Я в 5 минутах.
Круто. Ты слышала про Уэста?
Я не знаю, как ответить, поэтому пишу: Вроде того.
Она отвечает: *Обморок*.
Бриджит любит притворяться, что у нас с Уэстом тихий, кипящий роман.
Мне нравится делать вид, что мы с ним совершенно незнакомы.
Правда где-то посередине.
Когда я познакомилась с Уэстом, был день заселения первокурсников и было жарко. Жарко в Айове, это когда около 32 градусов с влажностью 98 процентов. В таких условиях лучше всего лежать на диване в каком-нибудь холодном подвале и смотреть телевизор, поедая яйца «Кэдберри». Или, если вы должны быть на улице, искать тень и мороженое. Не обязательно в таком порядке.
Вместо этого я переносила все свои земные пожитки из папиной машины на четыре лестничных пролета в комнату, которую я буду делить с Бриджит. Оказалось, что у меня много вещей. Во время последнего подъема у меня немного закружилась голова и папа настоял на том, чтобы я опустилась на ступеньку у входа в общежитие и пересидела этот подъем.
В тот момент он как раз поднимался в комнату, Бриджит еще не пришла, а Нейт переезжал в свою комнату в восточной части кампуса. Я была одна — потная, грязная, с красным лицом. Возможно, я мысленно сокрушалась о своих уставших подколенных сухожилиях и отсутствии обученных обезьян-помощников, которые могли бы выполнить за меня работу по переезду, когда ко мне подкатила самая уродливая машина, которую я когда-либо видела.
Машина была цвета сточных вод, с вмятинами и ржавчиной, с дверью со стороны пассажира, приклеенной скотчем. Пока я смотрела, она пересекла открытое парковочное место и в замедленной съемке перемахнула через бордюр на ухоженный газон колледжа, остановившись перед моими обутыми в кроссовки ногами.
Я огляделась в поисках помощника-резидента, радар «хорошей девочки» пищал как сумасшедший. На траве были следы шин! Машина выдыхала маслянистые облака вредных выхлопов! Этого нельзя было допустить!
Помощника-резидента в поле зрения не было.
Дверь со стороны водителя открылась и из машины вышел парень.
Я забыла свое собственное имя.
Возможно, это произошло потому, что я слишком быстро встала. Было жарко, а на завтрак я съела только поп-тарт, слишком взволнованная, чтобы есть яйца с беконом, которые пытался впихнуть в меня отец. Но у меня точно не было головокружения из-за того, как выглядел этот парень.
То есть, да, я признаю, что его внешность могла этому поспособствовать. Первобытная часть моего мозга жадно впитывала все детали его роста и телосложения, и этот рот, и его лицо, о Боже, а затем рациональная часть меня аккуратно складывала их в соответствующую папку.
Это была папка с ярлыком «Если бы ты не была с Нейтом».
Но меня зацепило не то, как парень выглядел. А то, как он двигался.
Я хочу сказать, что он выскочил из машины, но это звучит так, будто он слишком старался, а он явно не старался. Он от природы был таким грациозным, свободным и, Боже, я даже не знаю. Вам придется поверить мне на слово.
Он огляделся по сторонам. Его взгляд остановился на мне.
— Ты ждешь приветственный фургон?
— Да, — сказала я.
Он подошел ближе и протянул руку.
— Я Уэст Левитт.
— Кэролайн Пьясеки.
— Приятно познакомиться.
Его рука была теплой и сухой. Это заставило меня вспомнить о своей липкой, жесткой хватке и о мокрых подмышках. Мой дезодорант перестал справляться несколько часов назад, и я чувствовала свой запах. Потрясающе.
— Ты приехал на машине? — спросила я.
Уголок его рта приподнялся, но он очень серьезно ответил: — Да.
— Откуда?
— Из Орегона.
— Ого.
Это заставило его рот приподняться еще больше, почти в улыбку.
— И далеко это?
— Около трех тысяч километров.
Я посмотрела на его машину. Заглянула в его машину.
Ладно, правда в том, что я подошла ближе к его машине, подальше от него, наклонилась и заглянула внутрь. Заднее сиденье было завалено походным снаряжением, аквариумом, полным лампочек и спутанных электрических проводов, плюс огромный прозрачный мусорный пакет, влажный от конденсата и содержащий, похоже, грязь. Также там была огромная коробка, полная банок с тушеной говядиной «Динти Мур» и несколько беспорядочно разбросанных рубашек.
Машина выглядела так, будто в ней жил бродяга. Я была потрясена.
Я также боялась продолжать смотреть на него. По его отражению в окне машины я видела, что он вытянул руки за спину, что привело к тому, что натянулась футболка, выставив на обозрение то, на что мне, наверное, лучше было не смотреть.
— Ты ехал один? — спросила я.
— Конечно.
Он поднял руки вверх, чтобы расправить плечи. Его футболка задралась, и я смущенно отвела взгляд от его отражения.
— С опущенными окнами?
В этот момент я просто произносила слова ртом. Все чувства покинули меня.
— Да, — медленно сказал он. Когда я украдкой взглянула на него, его глаза были полны озорства. — Иногда я даже сходил с ума и высовывал руку.
Я почувствовала, как мое горло обдало жаром. Возвращение к непростительному любопытству по поводу его машины казалось самым мудрым вариантом действий.
Я заметила спальный мешок на переднем сиденье и подумала, не использовал ли он его прямо там, где он лежал. Неужели он просто остановился на обочине, опустил пассажирское сиденье и уснул? Ел ли он холодную тушенку из консервных банок? Потому что в подстаканнике точно была открывашка.
А на полу, с пассажирской стороны, точно лежала слегка помятая, открытая коробка презервативов.
— Ты не беспокоишься о ботулизме?
В свою защиту скажу, что у меня действительно была причина для вопроса. Я увидела банки, заметила, что на некоторых из них были вмятины, а потом вспомнила школьный урок биологии, где мы изучали анаэробные бактерии и то, как они растут в безвоздушном пространстве. Иногда на банках появляются вмятины и крошечное отверстие, которое даже не видно, но бактерии попадают внутрь и сходят с ума, размножаясь. Когда вы открываете банку, еда выглядит нормально, вы едите ее, но потом умираете.
Все это имело смысл в моей голове. Только когда выпрямилась и повернулась — от чего у меня снова закружилась голова, наверное, потому что я слишком сильно наклонилась, заглядывая в его машину, как какой-то урод из пип-шоу, — я поняла, что для него это не имело никакого смысла. Его брови сошлись в одну линию.
— Из консервных банок. С вмятинами, — сказала я.
Брови не сдвинулись.
— Анаэробные бактерии? Жуткая, мучительная смерть?
Он медленно покачал головой взад-вперед, а потом сделал самое ужасное.
Он ухмыльнулся.
Это было похоже на ядерную атаку.
— Ты странная, не так ли? — спросил он.
Это не я тот парень, у которого в машине презервативы и тушеная говядина.
Однако, я не сказала этого. Я была слишком занята тем, что улыбалась как полная идиотка.
Ухмылка Уэста так на меня действует. Он не часто ее демонстрирует, но, когда он это делает, я теряю голову.
Кроме того, мир стал каким-то нечетким и обрывистым по краям. Я ударилась бедром обо что-то твердое, что при дальнейшем расследовании оказалось дверью его машины, а потом я опустилась, прижалась лбом к горячей передней шине и сказала:
— Это потому, что у них нет обезьян-помощников.
Я даже не знаю, что имела в виду. На меня вдруг накатила сонливость, а он был совсем близко, тянулся ко мне. Я чувствовала его дыхание на своей шее, слышала, как он бормочет что-то о том, чтобы забраться внутрь и обо мне.
Мне понравилось, как это звучит.
Тяжесть на моих плечах оказалась его рукой, обхватившей и опустившей меня на спину. В течение одного медленного, идеального удара моего сердца он стоял на локтях надо мной, его бедра прижимались к моим. Он хорошо пах. Теплый и насыщенный, как что-то потрясающее, что можно съесть и что будет таять на моем языке.
Потом он отодвинулся, и мы лежали бок о бок на земле. Я смутно подумала, не делает ли меня мое желание, чтобы он снова забрался на меня сверху плохой девушкой. Считается ли это изменой? Потому что мне нравились его руки на мне. Мне нравился его запах.
Я закрыла глаза и вдохнула Уэста Левитта, зеленую траву и теплую землю.