— Послушай, я не хотел тебя будить. Я бы пришел раньше, но я был в ресторане, и там была одна пара, которая пришла прямо перед десятью и осталась на чертову вечность, так что это было самое ближайшее, когда я смог прийти. Наверное, мне следовало прийти завтра, но ...
... но я больше не мог этого выносить.
... но мне нужно было увидеть тебя.
... но как только я принял решение, мне не хотелось ждать даже на четыре секунды дольше, чем нужно.
— Я принес тебе розы. — Я протягиваю ей их, единственный подарок, который я ей когда-либо дарил, кроваво-красные и, надеюсь, не такие дрянные, чтобы они ей понравились.
— Вижу.
Я жду, что она скажет что-нибудь еще, объяснит, что мне делать. Она трет лицо руками, я сотни раз видел, как она делает это в пекарне, чтобы проснуться.
— Ладно, — говорит она. — Хорошо, Мистер-Внезапно-Я-Открытая-Книга. Откуда ты родом?
— Из Орегона.
— Какой город, тупица.
— Ил.
— Ты из местечка под названием Ил?
— Да.
— Где это?
— Это недалеко от Кус-Бей, который находится на берегу океана. Кус хорошенький, к ним приезжают туристы. Ил находится дальше вглубь материка. Это что-то вроде... дыры. В нем нет ничего особенного.
— У тебя есть родители или ты продукт спонтанного зарождения?
Она дразнится, но не совсем. Моя семья — больное место между нами, и она лезет прямо в него.
— У всех есть родители, Кэр.
— Не забудь, — говорит Бриджит откуда-то из темноты, — ты в любой момент можешь захлопнуть дверь, прищемив ему ногу.
Я подумываю о том, чтобы отдернуть ногу, но рискую.
— У меня есть мама. Моего отца... нет рядом. Большую часть времени. Что гораздо лучше для всех участников. Он... плохие новости.
Она встречается со мной взглядом, легкая морщинка залегла между ее бровями. Теперь она полностью проснулась, и вот как она выглядит в классе. Слушает достаточно внимательно, чтобы услышать все, что я не говорю в промежутках о том, кто я есть.
— Как ее зовут?
— Мою маму? Мишель.
— Она замужем за твоим отцом?
— Нет.
— Так она Левитт или...
— Это фамилия моего отца.
— Есть еще братья и сестры?
— Только Фрэнки. Я рассказывал тебе о ней.
— Нет, это не так.
Вполне справедливо.
— Я расскажу.
Она наклоняет голову, размышляя.
— Какой твой любимый цвет?
— Зеленый.
— Лучшее место, где ты когда-либо был в отпуске.
— Мы никуда не ездили. Наверное, в Калифорнии.
— Лучший подарок в твоей жизни.
— Книга, которую ты мне подарила.
Ее глаза слегка расширяются.
— Это всего лишь книга. О хлебе.
— Мне понравилась.
— А какие подарки ты обычно получаешь?
— Одежда. Вещи, которые мне нужны. Дерьмо, которое моя мама считала забавным, но таковым не являлось. На Рождество Бо подарил мне бутылку виски.
— Кто такой Бо?
— Мамин парень. Они с Фрэнки живут с ним.
— Почему ты бросил меня после каникул?
Я не ожидал такого вопроса. Мой взгляд скользит в темноту за ее плечом.
— Как ты думаешь... Если я пообещаю рассказать тебе все, что ты захочешь, ты вернешься ко мне?
Она отвечает не сразу. Вместо этого она вырывает цветы у меня из рук, отклеивает прозрачный пластик и папиросную бумагу и изучает их.
— Если это всего лишь дешевая попытка потрахаться в День Святого Валентина, то ничего не выйдет.
— Дело не в этом.
После долгой паузы она поднимает глаза.
Я сотни раз видел ее лицо. Осторожное и полное надежды, смелое и свирепое, счастливое и плачущее. Я видел ее мягкой и открытой, когда ее рот был тщательно зацелован. Но такой я видел ее только один раз: в тот первый вечер, когда я подошел к ее машине и пригласил ее в пекарню.
Испуганной. Она боится того, что должно произойти.
Но она все равно этого хочет.
— Тогда в чем? — спрашивает она.
Хотел бы я придумать что-нибудь идеальное, чтобы сказать. Жаль, что у меня нет слов, которые бы охватили нас с ней, восемнадцать месяцев наблюдения и ожидания, ночи, когда я лежал без сна, ночи, которые мы провели вместе, смешивая тесто и заставляя друг друга смеяться. Все мои сны о ней. Каждый раз, когда я слышал ее голос или получал сообщение, которое заставляло меня улыбаться или качать головой. Каждый вечер я прижимал телефон к уху и говорил все, что мог придумать, чтобы заставить ее вздыхать, стонать и разваливаться на части.
Несмотря на все то, насколько я ее знаю, я все еще не знаю, как заставить ее понять, как я могу стоять здесь, совершенно не уверенный в том, что я делаю, куда мы направляемся, что это такое, и как я все еще могу быть так уверен, что это то, чему я принадлежу.
Она — то, чего я хочу. Больше, чем мои планы, больше, чем я хочу быть умным, больше, чем я хочу следовать правилам — я хочу быть с ней.
Мне это нужно. Я должен. Я хочу.
Не могу больше тратить время на то, чтобы выяснить, что же это такое. Не тогда, когда я сомневаюсь, сколько у нас его осталось, чтобы тратить впустую.
— Я хочу быть твоим парнем, — выпаливаю я.
И тут же жалею, что не придумал другого выражения: «Я хочу быть твоим парнем» — хуже, чем отстой. Ребячество. Слова свинцово оседают у меня в животе.
Я никогда не говорил их раньше.
Кэролайн смотрит прямо на меня, ее большие карие глаза полны интереса и.… сочувствия, может быть.
К черту все это, ей меня жалко.
Слишком поздно. Ты ждал слишком долго.
Но губы у нее мягкие, как и голос, когда она говорит:
— Подожди секунду.
Я жду в дверях, держа в руке крючок Кэролайн, привязанный к леске. Просто жду, куда она меня поймает.
Звенят ключи. Она возвращается со своей курткой и ключами, свисающими с ее пальцев. Ее ботинки стоят у двери. Она засовывает в них ноги.
— Не жди меня, Бридж, — говорит она и проходит через дверь, закрывая ее за собой, покачивая ручку, чтобы убедиться, что та заперта.
Она поедет со мной.
Она оборачивается, ее лицо близко к моему, ее тело близко, цветы прижимаются к моему пальто, шурша.
— Я поведу машину?
Я просто смотрю на нее. Понятия не имею, что я сказал, чтобы мне так повезло.
Может быть, она — дар. Вселенная расплачивается со мной за то, что мой отец был таким безнадежным говнюком.
Я приму этот дар.
— Уэст?
— Это... это «да»?
Ее плечи поднимаются и опускаются.
— Я когда-нибудь говорила тебе «нет»?
— Однажды ты это сделала.
Она улыбается — ее улыбка похожа на розовое и оранжевое свечение на горизонте, когда я выхожу из пекарни и удивляюсь утру.
Я был в неведении. Был одинок, целеустремлен в погоне за жизнью, которая казалась мне достаточной, пока она не вошла в нее, и не показала, что это было не так.
Глубже или ничего.
Мой новый девиз.
— Я не говорила тебе «нет», — говорит она. — Я сказала тебе принять решение. И смотри! — она машет цветами перед моим лицом. — Это сработало. И теперь за мной ухаживают.
— Ты этого хотела, да? — я улыбаюсь. — Старое доброе ухаживание?
— Может быть, это то, чего я хотела.
— Я буду ухаживать за тобой, пока ты не сможешь ходить, милая.
— Обещания, обещания.
Она закрывает глаза, когда я целую ее, но я держу свои открытыми.
Я хочу видеть, как встает солнце.
***
Мы поднимаемся по пожарной лестнице, оставляем обувь у двери, проходим через общую зону в мою спальню. Я вешаю пальто на стул и ложусь на кровать, вытянув ноги и прислонившись спиной к стене.
Она на мгновение задумывается, затем делает то же самое.
Мы лежим бок о бок на моей кровати, и я все жду, что что-то пойдет не так, но все, что я чувствую — это облегчение, если облегчение похоже на то, что ты идешь, ничего не волоча за собой, после того как ты буксировал трейлер страданий большую часть своей жизни.
Я слегка поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
Ее волосы все еще растрепаны. Во внутреннем уголке одного глаза у нее грязь, а на нижней губе эллиптическая подушечка, как бывает, когда губы слишком сухие из-за погоды или из-за того, что ты их кусаешь.
Что она и делает, пока я наблюдаю.
Я хочу поглотить ее.
Но почти уверен, что еще не время.
— Ты должна сказать мне, что я должен сделать сейчас, — говорю я. — То есть ты хочешь поговорить, но я не уверен… Я в этом полное дерьмо.
Оказывается, это еще одно облегчение. Быть дерьмом в этом деле и просто иметь возможность, так сказать.
— Это что значит? Дерьмо с девушками? — она улыбается.
— Да, тебе бы хотелось, чтобы я это признал.
— Я была бы очень рада услышать, как ты говоришь, что ты дерьмо с девушками, да.
— Раньше у тебя не было претензий к моим способностям.
— Но это было что-то вроде тренировочной среды. Домашнее задание по поцелуям.
— Хочешь сказать, что я, возможно, из тех людей, которые не могут справиться с этим в реальных условиях.
Она поворачивается ко мне и прислоняется плечом к стене.