— Ты не знаешь этого наверняка.
— Ладно. Кто-то это сделал. Важно то, что этим кем-то была не я.
Он хмыкает и смотрит в окно на наш двор. Наш дом находится в самой красивой части Анкина, с большим тенистым участком и акром газона, который мне приходилось стричь в старших классах, если я хотела, чтобы мне позволили выйти на улицу в выходные. Сегодня пасмурно, на земле все еще лежит пятнистый снег, до весны еще несколько недель.
Это больше не мой двор.
Это не мой дом.
Я не ребенок.
— Ты сообщила об этом инциденте в университете? — спрашивает он. — Или в полицию?
— Нет. Но я намерена это сделать.
— Ты говоришь, что, по-твоему, Нейт выложил эти фотографии в первую очередь потому, что был расстроен. Есть ли у него какие-то причины продолжать расстраиваться из-за тебя? Что-то, что спровоцировало это второе нападение?
Конечно, это Уэст. Уэст и я, вместе. На публике, в кампусе, так явно влюбленная пара, так явно влюбленные друг в друга.
Что Нейт сказал мне в тот вечер на вечеринке, когда не дал мне выйти из комнаты?
Что он беспокоится обо мне. Что мы друзья и всегда будем друзьями.
Чего он хотел той ночью, когда пришел в квартиру Уэста с Джошем и предложил купить травку? Заявить на меня какие-то права? Доказать, что он лучше того парня, с которым я закончила?
— Мне кажется, он все еще испытывает ко мне чувства.
— Понимаю.
Потом папа замолкает, и мне приходится терпеть тиканье дедушкиных часов и ждать его приговора.
— Мне нужно поговорить с Диком, — говорит он. — Возможно, у него есть некоторое представление о том, как лучше всего действовать в подобных случаях.
Дик Шаффер — друг моего отца, прокурор.
— Я изучала этот вопрос, — говорю я. — А сегодня днем у меня встреча с отделом по делам студентов, где я собираюсь спросить о возможных подходах. Нет ничего противозаконного в том, чтобы делиться сексуальными фотографиями в интернете, при условии, что это фотографии взрослого человека и они принадлежат тому, кто ими делится, что они не украдены и их не принуждали. А это, я думаю, означает, что полиция почти ничего не может сделать. Но если мы обвиним Нейта в нарушении технологической политики...
Взгляд отца становится острее.
— Обвиним его?
— Да, потому что сообщение, которое он сделал вчера вечером, если он пользовался кампусной сетью, было нарушением технической политики кампуса, и я думаю, что если дело дойдет до слушания...
Папа резко встает и переносит ноутбук на стол, где оставляет его, серебристый и сияющий. Он заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате, погруженный в собственные мысли.
Я потеряла нить своих рассуждений. Во всяком случае, не думаю, что он меня вообще слушал.
Не знаю, что еще сказать, чтобы он меня выслушал.
— Ты помнишь, — спрашивает он, — что я сказал тебе, когда тебе исполнилось пятнадцать и я разрешил тебе завести собственный аккаунт в Facebook?
— Да.
Он тычет в меня пальцем.
— Повтори это.
— Ты велел мне быть осторожной, потому что интернет — это публичный форум, и ничто из того, что я делаю или говорю в интернете, никогда не исчезнет.
— А я говорил тебе, что для тебя особенно важно быть осторожной, не так ли? Потому что ты хочешь стать адвокатом. Ты хочешь быть лидером.
Я хотела.
До сих пор хочу.
— Это поведение лидера, Кэролайн?
От этого вопроса у меня на секунду кружится голова. Это посылает поток огня через меня, горячий прилив какого-то чувства, которое я не могу сразу определить.
До моего второго курса в Патнеме я никогда не понимала, что весь твой мир может вращаться вокруг нескольких слов.
Один вопрос от моего отца: «— Это поведение лидера?»
И ответ приходит из глубины меня. Из этого места под моими легкими, из этой разорванной открытой раны, которую резали, пинали и избивали. Той части меня, которая отказывалась, и все еще отказывается сдаваться.
Да, это поведение лидера, бл*дь.
Если я чему-то и научилась в детстве, когда корпела над биографиями мировых лидеров, так это тому, что люди, которые меняют мир к лучшему, преуспевают несмотря на то, что с ними случилось, а благодаря этому. Быть лидером — это не только делать то, что одобрит твой отец. Дело не в том, чтобы быть хорошей, умной, красивой и удачливой. Ты не можешь управлять изнутри пузыря.
Ты должен жить, чтобы руководить, а последние несколько месяцев я была жива. Я влюбилась в парня, с которым отец запретил мне разговаривать. Черт возьми, не парень, а мужчина, умный мужчина, который много работает и никогда не прогуливает занятия, кроме тех случаев, когда ему приходится это делать, потому что у меня кризис.
Торговец наркотиками. Драчун. Уэст — это и то, и другое.
Но он также сын, старший брат, щедрый любовник и добрый, удивительный парень.
В этом году я выясняла, кто я такая. Я учусь тому, чего хочу, и это то же самое, чего я всегда хотела, только другая я.
Лидеры живут, растут и учатся. Они натыкаются на драконов, обжигаются ими, закаляют свои мечи в огне и сражаются с ними.
Вот что я хочу сделать. Вот кем я хочу быть. Не той девушкой, съежившейся в кабинете отца.
Я хочу быть жесткой.
Поэтому я тоже встаю. Прохожу на середину его ковра, скрещиваю руки, чтобы соответствовать ему, поднимаю брови, опускаю уголки рта и спрашиваю:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что прости?
— Ты сказал: «Разве это поведение лидера?» Что ты имеешь в виду? Ты спрашиваешь меня, занимаются ли лидеры сексом по обоюдному согласию со своими долгосрочными моногамными партнерами? ДА. Они так и делают. Ты спрашиваешь, предают ли когда-нибудь лидеров? ДА. Все время. Вопрос в том...
— Вопрос в суждении, — перебивает он. — Есть причина, по которой ты никогда не видела скандала с сексуальными фотографиями, связанного с президентом Соединенных Штатов, Кэролайн, и это потому, что...
— Это потому, что у Моники Левински не было айфона, папа. Ты что, издеваешься надо мной? Ты знаешь, сколько сенаторов было поймано на том, что они посылали фотографии своих пенисов сотрудницам?
— Достаточно того, что тебе следовало бы знать лучше.
Это застает меня врасплох. У меня перехватывает дыхание.
Я должна была догадаться.
Конечно, я должна была это сделать. Отношения с Нейтом никогда не складывались удачно, и я должна была понять, что он мне нравится не по тем причинам, что я слишком много работаю ради его уважения, что он не заботится обо мне должным образом. Думаю, что это всегда было чувство, что я, возможно, никогда не буду достаточно хороша для него, что он выбрал меня, но я была слишком наивной, и мне нужно было проявить себя, чтобы заставить его соизволить быть со мной.
В конце концов я все поняла. Я порвала с ним, потому что это не сработало, потому что в Патнеме у меня было больше уверенности в том, что я могу найти кого-то лучше. Кого-то вроде Уэста.
Я просто не сразу это поняла.
Будь осторожна с тем, что выкладываешь в интернет. Я слышала это сто раз. Будь осторожна в том, что ты делаешь в наш цифровой век. Не позволяй сделать из себя жертву, потому что если ты это сделаешь, то это твоя вина. Твоя ошибка.
Я знала, что фотографии — плохая идея. Я держала рот на члене Нейта, когда он поднял телефон в воздух и сделал первый снимок, и это не было сексуально. Это не казалось ни рискованным, ни умным, это просто была общая для нас тайна. Это было неправильно.
Я решила дать ему то, что он хотел, чтобы он был добр ко мне. Чтобы он одобрил меня, вел себя так, будто любит и гордится мной.
Он сделал этот снимок. Он кончил мне в рот.
После этого он хотел сделать снимки тела. Один, два, три, четыре. Мое декольте липкое, мои чувства притуплены, моя челюсть болит, я сделала то, о чем он меня просил.
Мне было восемнадцать лет, и я думала, что люблю его. Я должна была знать лучше, но не знала.
И я не заслуживаю, чтобы меня за это ругали. Судили за это.
Я не заслуживаю того, чтобы моя жизнь была разрушена.
— Я доверяла ему.
— Тебе не следовало этого делать. Как ты думаешь, профессор Дональдсон сможет написать тебе рекомендательное письмо для поступления на юридический факультет сейчас, когда у него в голове эти фотографии? Как ты думаешь, он сможет подтвердить твой интеллект, твой драйв, когда увидит это?
— Скорее всего, нет.
— Как ты думаешь, сможешь пройти стажировку этим летом? Сможешь подать заявку на стипендию с этим в твоем послужном списке?
— Я знаю, папа, это неприятно, но...
— Это не конфуз. Смущение не причем. Это черная метка. С таким же успехом ты могла бы совершить преступление, Кэролайн, и все потому, что не использовала свою голову.
— Это Нейт выложил фотографии.
— Но именно ты позволила ему сделать их.
— Я доверяла ему.
Он издает звук отвращения. Отводит от меня взгляд. Вытирает рот рукой.
— Тебе не следовало этого делать, — говорит он во второй раз. И он смотрит на меня скорее печально, чем сердито. — Я думал, у тебя больше здравого смысла. Я разочарован в тебе. Мне… Мне противны эти фотографии, и я разочарован.