Эти неловкие, неуклюжие и такие скромные существа дали ему все что нужно. Они показали ему путь!
Доктор, сложив руки вместе, поднес их к лицу, словно вознося молитву благодарности.
— Спасибо вам, спасибо, — произнес он, а в его голове тут же родилось множество мыслей касательно дальнейшего путешествия.
Часть вторая Возвращение домой
Глава 16
Сара отодвинула жесткую занавеску, чтобы выглянуть в небольшое оконце в двери экипажа. Повозка проследовала по множеству сменявших друг друга темных туннелей и наконец свернула за угол, после чего Сара заметила впереди освещенный участок.
В свете уличных фонарей женщина разглядела первый из множества рядов стандартных домиков. Экипаж быстро двигался мимо, и Сара заметила, что некоторые двери открыты, однако на улице нет ни единого человека, а маленькие лужайки перед домами заросли высокими кустами черных лишайников и грибами, всюду разбросавшими споры. На тротуарах валялись предметы домашнего обихода: то и дело попадались кастрюли, сковородки и остатки сломанной мебели.
Кэб притормозил, чтобы объехать обвалившуюся часть туннеля. Обвал был серьезным: массивные блоки известняка свалились прямо на дом, проломив крышу и почти полностью разрушив здание.
Сара бросила удивленный взгляд на Ребекку, сидевшую напротив.
— Эту часть туннеля заполнят землей, чтобы мы смогли сократить число порталов, ведущих в Верхоземье. Одно из последствий вторжения твоего сына в Колонию, — сухо произнесла Ребекка, когда повозка вновь ускорила ход, покачиваясь при движении из стороны в сторону.
— Это все из-за Уилла? — спросила Сара, представив себе, как жестоко местные жители были выдворены из своих домов.
— Я же тебе говорила — его совершенно не волнует, кому он навредит, — ответила Ребекка. — Ты понятия не имеешь, на что он способен. Уилл — социопат, и кто-то должен его остановить.
Старый стигиец, сидевший рядом с Ребеккой, кивнул.
Так они и спускались по извилистым туннелям и мощенным булыжником дорогам все ниже и ниже, пока не миновали длинный ряд магазинов. Увидев заколоченные фасады, Сара сразу поняла, что многие из них уже давно закрыты.
На последнем отрезке спуска в Колонию смотреть было не на что, и Сара откинулась на спинку сиденья. Чувствуя себя неловко, женщина опустила взгляд, уставившись на собственные колени. Одно из колес на что-то наехало, и экипаж зашатался, рискуя опрокинуться, а всех его пассажиров резко подбросило на деревянных скамьях. Сара бросила встревоженный взгляд на Ребекку, ответившую ей привычной успокаивающей улыбкой, а повозка тем временем выправилась с громким треском. Двое других стигийцев оставались совершенно невозмутимыми. Сара украдкой посматривала на них, и при этом не могла унять дрожь.
Только представьте себе — враги, которых она ненавидела всеми фибрами души, находились от нее на расстоянии вытянутой руки. Они стали ее попутчиками. И сидели так близко, что Сара чувствовала их запах. В тысячный раз женщина спросила себя, чего они на самом деле от нее хотят. Возможно, они просто собираются бросить ее в тюремную камеру, как только достигнут места назначения, а потом — отправят в Изгнание или казнят. Но если так, зачем нужно было все это представление? В душе Сары росло непреодолимое желание скрыться, сбежать. Все внутри призывало ее к бегству, и женщина попыталась просчитать, как далеко ей удалось бы уйти. Она смотрела на ручку дверцы, беспокойно перебирая пальцами, когда Ребекка, протянув вперед руку, положила ее на Сарины ладони, успокоив их движение:
— Скоро будем на месте.
Сара попыталась улыбнуться и вдруг в свете мелькнувшего за окном фонаря увидела, что старый стигиец смотрит прямо на нее. Его зрачки были не такими иссиня-черными, как у других стигийцев, но обладали еще каким-то оттенком, легким намеком на цвет, не поддававшийся определению — нечто между красным и коричневым, который Саре казался даже темнее и зловещее черного.
Когда его взгляд на секунду остановился на ней, Сара ощутила сильнейшую тревогу, словно стигиец способен был прочитать, о чем она думает в эту минуту. Но затем он вновь отвернулся к окну и оставшуюся часть пути не смотрел в ее сторону, даже, когда заговорил. А за все время пути он открыл рот всего один раз. Стигиец вел себя как человек, умудренный годами: его тон не был мстительным, как в напыщенных проповедях иных высокопоставленных стигийцев, к которым привыкла Сара. Казалось, он взвешивает каждое слово, словно подбирая одно к другому прежде, чем выпустить их из тонких губ: