Вынув лечебный пластырь, он стер кровь и наклеил его на порез. Дикарь попытался сорвать пластырь сначала рукой, потом зубами и, только убедившись, что сделать это не удастся, а кровь перестала течь, так же неожиданно успокоился.
Байдарин поднял оброненный нож, снял с пояса ножны и протянул его дикарю. Тот также тщательно, как нож, исследовал ножны, проверил, как выходит и входит обратно лезвие и, наконец, с достоинством кивнул головой.
— Хао Ко А.
Метеоролог решил, что тот назвал свое имя и показал на себя.
— Сер-гей!—произнес он отчетливо, по слогам.
— Се-ре-гей!— повторил абориген и показал на себя.— Ка-су!
Метеоролог похлопал его по плечу. Тот же жест воспроизвел Касу. Потом оба рассмеялись. Видя, что отношения налаживаются, Байдарин решил узнать о судьбе метеостанции. Похлопав Касу по плечу, он пошел вперед и махнул тому рукой, чтобы тот следовал за ним. С некоторой опаской абориген пошел за ним. Подойдя к фундаменту станции, Сергей сначала показал на фундамент, потом на себя.
Касу внимательно смотрел на Байдарина. Тот повторил жест, думая, что абориген его не понял. Касу стоял в той же позе, и тогда Сергей тоже посмотрел на дикаря. Тот почесал затылок, потом ногу и, видимо, решившись, направился к кустам. Вынув нож, он несколькими взмахами расчистил путь и жестом пригласил Байдарина. Станция, скрытая колпаком, была целой, и лишь наружная аппаратура, служащая для измерений, и антенна были изувечены до неузнаваемости. Сергей покачал головой, Касу стоял с невозмутимым видом. Вдвоем они кое-как выволокли станцию из кустов. Приладив на прежнее место, Сергей приварил ее заново к штырям и, спустив колпак ниже, заодно припаял его лазерным лучом к фундаменту. Затем сходил к стоящему неподалеку вездеходу и заново переналадил станцию. Касу ходил за ним по пятам и даже пытался ему помогать, а когда метеоролог закончил работу, абориген потянул его к реке. Спустившись с террасы на пойму, Сергей увидел кусты с крупными оранжевыми ягодами, которые Касу тут же начал обрывать и бросать в рот. Сергей достал анализатор, на всякий случай проверил химический состав ягод и отсутствие в них токсинов. Только после этого он откинул колпак и попробовал ягоду. Вкус оказался необычайно приятным и Байдарин с удовольствием проглотил их несколько десятков, пока не почувствовал, что ягоды уже не доставляют удовольствия. Касу все это время не столько ел ягоды, сколько присматривался к метеорологу и под конец не в силах сдержать свое любопытство, даже ощупал сначала колпак, потом лицо и был не меньше озадачен, ощутив тепло щек Сергея. Под конец размышлений он ткнул пальцем в защитный костюм.
— Се-ре-гей!
Затем в свою одежду из шкур.
— Касу.
— Вот, вот! — засмеялся Байдарин. Теперь мы на правильном пути.— Ты и я — как братья. Только одежда разная.
Потом они сходили к вездеходу и наполнили ягодами большой термос. Закрепив термос в кабине, Байдарин жестом пригласил Касу в кабину, но тот помотал головой и вообще не подходил близко к вездеходу. Тогда Сергей помахал рукой и закрыл кабину. Касу сразу сообразил, что тот собирается двигаться, поспешно отбежал на безопасное с его точки зрения расстояние и уже оттуда помахал рукой. Байдарин включил двигатель, и вездеход плавно заскользил по лесу, набирая скорость...
В малом зале кают-компании, предназначенном для тихих бесед и игр, народу было немного. Байдарин с необычной торжественностью внес термос и поставил на стол.
— Кто хочет полакомиться? — сказал он, открывая крышку.— Налетай!
Первой у стола оказалась Эстелла Сандалова. Она взяла ягоду своими тонкими пальчиками и оглядела со всех сторон.
— Какая прелесть! И ее можно есть?
— Конечно,— улыбнулся Сергей и, чтобы наглядно подтвердить свои слова, кинул ягоду в рот.
Эстелла осторожно надкусила ягоду и причмокнула губами.
— Мм! Как вкусно!
И уже без всякой опаски потянулась за второй.
Толчок едва не опрокинул Байдарина. Наступив ему на ногу, к столу подскочил Сандалов.
— Эстелла! Что ты со мной делаешь?! Выплюнь, сейчас же эту гадость! А вы, молодой человек! Разве можно... Мы же совсем не знаем планеты, а вы позволяете себе подобное...
— Яков Самойлович, ничего вашей жене не будет. Ягода вкусна, питательна и не содержит ядовитых веществ. Я проверил ее на анализаторе, ел сам...
Но электроник, не слушая его, увел Эстеллу из кают-компании.
— И чего он всполошился, едят же люди,— расстроился Байдарин и машинально кинул ягоду в рот.
— Ты один, еще не люди,— решительно захлопнула термос Нина Штапова.— Яков Самойлович прав. Ни к чему такие эксперименты.
— Но местные же едят,— упрямо повторил Сергей.— И я съел целую пригоршню часа два назад.
— Какие еще местные, Байдарин? Ты отдаешь отчет своим словам? — строго спросила Штапова.
— Естественно! — возмутился метеоролог.— Я имею в виду здешних краснокожих аборигенов, о которых шепчутся по углам, но никто еще не решился сказать в полный голос.
— У тебя есть доказательства? — подскочил с места Климов.
— Есть. Я разговаривал с ними и даже подарил одному свой нож.
— Ты говорил с ними до того, как ел ягоды или после? — с усмешкой спросил Никишин.
— А ну вас! — обиделся вконец Байдарин и повернулся, чтобы уйти.
— Погоди,— остановил его за плечи Климов.— Не надо сердиться. Что ты, Никишина не знаешь? Он, как говорил один классик, ради красного словца отца родного не пожалеет. Ты в самом деле так близко видел аборигенов.
— Говорю же,— буркнул Сергей.
— А как они выглядят?
— Обычно, как все люди. Только наряд у них архаический. Ну и эти, как их, орудия труда каменные.
— Каменный век! — всплеснул руками Климов.— Вот это здорово! Слушай, сядь! Расскажи подробнее.
Байдарина окружили и, видя, что никто больше не собирается насмешничать, он подробно рассказал обо всем происшедшем.
— И неужели ты ни одного кусочка не записал на видео?
— Нет. Понимаешь, психологически не было времени.
— Ты допустил политическую ошибку, Байдарин,— не удержался от юмора Никишин.— Такой торжественный момент — первая встреча двух цивилизаций... Лично я с удовольствием бы посмотрел, как они тузят тебя по раздутому костюму.
За разговорами никто не обратил внимания на подошедшего капитана корабля. Он сильно постарел за прошедшие шесть месяцев. Тяжелый груз ответственности за судьбу людей на этой, удаленной от родной, Земли планете, сделал его, малообщительным. Сутками он не выходил из своего кабинета, пытаясь вместе с Фрухтом и Брагинским решить проблему замены двигателя. Беда была не только в том, что отдельные блоки, из которых монтировался двигатель, имели вес, исчислявшийся в тысячах тонн, но и в том, что сборка должна была вестись по высокому классу точности и в идеальной чистоте. Такую чистоту давал только полнейший вакуум и... космос. В космос подняться они не могли, а создать вакуум на такой огромной площади, чтобы разместить на ней гигантские подъемные механизмы... Нет, эта задача не имела решения... И хотя Манаев это отлично понимал, он по-прежнему сутками искал хотя бы проблеск надежды. Вместе с Фрухтом они сделали оригинальный расчет подведения смонтированного двигателя от предполагаемого места сборки в вакуум-камере к кораблю с помощью многочисленных рельсовых путей и системы блоков, далее площадку вместе с вакуум-камерой можно было поднять на мощных домкратах. Это частичное решение приободрило их, хотя на строительство этой системы, не считая вакуум-камеры, требовалось несколько лет... Они с удвоенной энергией принялись за расчеты. И тогда Брагинский, как им тогда показалось, нашел решение главной задачи: извлечения из запасника многотонных конструкций двигателя. Он предложил смонтировать вакуум-камеру на гигантских домкратах прямо против запасника и соединить их шлюзом. Затем проложить рельсовые пути, перевезти детали, смонтировать двигатель, опустить вместе с камерой на рельсы, уложенные на грунте, а затем подвести двигатель к кораблю и поднять вместе с камерой на второй системе домкратов. Манаев усадил за расчеты не только своих инженеров и кибернетиков, но и весь состав экспедиции, поручая им, правда, частные, наиболее легкие задачи. И чем дальше углублялись расчеты, а решения приобретали реальные очертания, тем грандиознее представлялся объем работ, которые необходимо было выполнить предварительно: поиски и разведка различных металлов, строительство рудников по их добыче и заводов по их переработке в необходимые элементы конструкций... Капитан мрачнел, и уверенность в том, что им удастся вырваться из цепких объятий гравитации, падала. В таком настроении его и застала Штапова, доложив ему о безответственном поведении Байдарина. Манаев в душе был рад отвлечься от тяжелых дум, а заодно и поговорить с людьми, узнать их настроение из первых рук, а не по докладам психолога Штаповой и начальника экспедиции Елагина. Нарушитель порядка сидел в окружении большой группы ученых и, видимо, полностью владел их вниманием. Манаев остановил жестом Нину, которая хотела объявить о его присутствии и прислушался.