— Слушай, Байдарин, а он красивый? — спросила Марина Волынцева.
— Ну, не знаю,— рассмеялся Сергей.— Пожалуй. Во всяком случае в нем есть что-то первозданное и глаза большие.
— Какие?
— Не помню. Не то карие, не то розовые.
— Они у него меняются, в зависимости от настроения,— вставил Николай Никишин.
— Так ты говоришь, он сам показал тебе ягоды?— спросила Зина Астужева.
— Конечно, сам. И первый начал есть. А потом уже я. Вкус у них очень своеобразный...
Байдарин оглянулся, поискал глазами термос и увидел капитана.
— Здравствуйте, Геннадий Петрович.
— Здравствуй, герой. Партизанишь помаленьку?
— Что вы, Геннадий Петрович! Просто так получилось.
— Почему нарушаете правила выхода? Выезжаете в одиночку, привозите сомнительные плоды, о ЧП не докладываете? Наконец, кто вам позволил разгерметизировать костюм?
— Поймите, Геннадий Петрович, надоело так жить,— сказал Сергей тихо.— Бактериальный комплекс? Мы к нему уже привыкли. Всевозможные прививки — сделали. Планета безобидная...
— За нарушение режима, месяц без выхода.
— Что?! — кровь прилила к лицу Байдарина. Он стоял взъерошенный и взволнованный до предела.— Тогда я... Тогда я...
— Что тогда? — повернулся капитан, собравшийся было покинуть кают-компанию.
— Тогда я совсем уйду! — выкрикнул в отчаянии Сергей.
— Как совсем? — не поверив своему восприятию, переспросил Манаев.
— Совсем! С корабля! Или задержите силой?
— Зачем же? — с любопытством оглядев Байдарина, спокойно сказал капитан.— Каждый имеет право покинуть корабль, если условия позволяют вести жизнь независимо от корабля. Это записано в уставе.
— Тогда я ухожу! — сцепив зубы, нервно выкрикнул Байдарин.
— Но вы должны знать и другую статью устава,— так же спокойно продолжил капитан.— Нарушитель, не выполняющий правил или приказа капитана, может быть списан с корабля при тех же условиях. При этом, разумеется, он должен быть обеспечен всем необходимым для жизни.
— Тем лучше,— уже спокойно сказал Байдарин. Нервное возбуждение спало.— Местечко я себе уже присмотрел. А что касается корабля, то вряд ли он сдвинется с места до конца нашей жизни, и чем быстрее мы освоим планету, тем больше будет пользы и для нас и для будущего.
— Сергей! Что ты такое говоришь? — испуганно замахала руками Волынцева.— Зачем же мы столько времени уделяем расчетам?
— Когда-то надо посмотреть правде в глаза.
— Байдарин, теперь ты уже не член нашего коллектива,— строго сказала Штапова,— не разлагай экипаж.
— Хорошо, не буду,— вспыхнул снова Сергей.— Кстати, пусть мне вернут ягоды. Надо же чем-то поужинать.
— Не юродствуй, Сережа.— Положил ему руку на плечо Никишин.— Мы не меньше твоего сознаем, как мало у нас шансов вернуться на Землю. Но это не значит, что мы должны теперь взбрыкивать, как молодые телята, и делать, что взбредет в голову.
— Геннадий Петрович, почему вы молчите? — тронула капитана за рукав Штапова.
— Боюсь, Нина, что они правы. Не могу же я их заставить работать всю жизнь по двенадцать часов в сутки только затем, чтобы на склоне лет вернуться на родную планету. Жизнь, которая будет состоять только из работы, приема пищи и сна, очень бедна, Нина. Кажется, именно такой образ жизни вели когда-то римские рабы.
— Геннадий Петрович,— тихо спросила Марина.— Неужели так плохо?
— Да, Мариночка, да. Предварительные расчеты показывают, что на сооружения первой очереди потребуется около пятидесяти лет. И это далеко еще не все.
— Геннадий Петрович, можно и мне...
— Что Радина?
— Я тоже уйду. С ним. Я его люблю, Геннадий Петрович.— Ия опустила голову.
— Ну что ж, Радина...— капитан сделал привычную паузу на десять секунд, проверяя еще раз свое решение.— Это ты хорошо придумала. Давайте тогда сделаем все как положено. Поставим станцию, поставим жилье, дадим энергию, связь. Может быть, действительно, придется осваивать планету, будем приобретать опыт.
Ия в порыве благодарности бросилась на шею капитану и поцеловала его в щеку. Затем сияющая подошла к Сергею.
— Так ты возьмешь меня с собой?
— Ия,— прижал к себе ее Байдарин.— Ты еще спрашиваешь?
— Товарищи! Да такое дело надо отметить,— первым спохватился Никишин.— Шутка сказать, сразу два события. Начало колонизации планеты и образование новой семьи. Я правильно говорю?
— Вполне,— улыбнулся Сергей.
— Геннадий Петрович,— шепотом спросила среди общего ликования Нина.— Что это все значит?
— Вы плохой психолог, Штапова. Я в вас ошибся,— так же тихо ответил капитан.— Вы прежде меня должны были понять, что людям нужна разрядка, особенно в нашем положении.
— Так, Геннадий Петрович, вы разрешаете? — подскочил к ним неугомонный геолог.
— Что вы хотите, Никишин?
— Шампанское!
— По одному бокалу, с тоником.
— По два, Геннадий Петрович. Ведь событий-то два.
— Ну, Никишин! Тебя не переспоришь! Давайте сигнал общего сбора.
Геолог выбежал в большой зал и нажал красную аварийную кнопку. На корабле поднялась невообразимая суматоха.
В числе последних в зал вбежал одетый в защитный костюм и вооруженный до зубов охотник Омелин.
— Что случилось?
Грянул смех.
— Свадьба, Арсеньич, свадьба! — хлопнул его по спине Аким Дагбаев.— Пойди костюм надень поприличней.
Торжественный ужин устроили в столовой. Кроме разнообразных блюд, приготовленных по случаю самим Сулимовым, на каждом столике лежало по горстке оранжевых ягод. Токсиколог Жанна Брагинская и старший пищевик Муртаз Сулимов были единодушны в своем выводе: ягоды достойно украсят ужин. Пожалуй, впервые с того самого прощального ужина перед отлетом с Земли они собрались за одним столом все без исключения. Ради такого события отложила свои дела расчетная группа, оставили свои занятия биологи и геофизики, покинули свои мастерские ремонтники, и даже команда корабля была в полном сборе. По наступившей тишине капитан понял, что торжественный момент наступил и все ждут его тоста, вернее, разъяснений по поводу отступления от свято соблюдаемых правил космических полетов. Не все присутствовали при разговоре с неуправляемым Байдариным и об этом тоже придется сказать, но нельзя же говорить сейчас об этом, хотя и умалчивать об этом тоже нельзя. Манаев поднялся и, улыбаясь, предложил право первого тоста начальнику экспедиции Елагину.
— Я думаю, что будет справедливее, поскольку виновники торжества являются сотрудниками вашей экспедиции, Степан Иванович,— дипломатично добавил он.
Елагин знал о происшедшем из уст самого Манаева. Знал и о вынужденности маневра капитана и считал, что разъяснять придется самому Геннадию Петровичу. Теперь застигнутый врасплох, он показал под столом Манаеву кулак и медленно поднялся, чувствуя на себе пристальный взгляд и любопытство окружающих. Получалось, что свадьба — чуть ли не запланированное событие. Степан Иванович посмотрел на капитана. Тот продолжал безмятежно и добродушно улыбаться.
— Товарищи! По вашему приподнятому настроению я вижу, что вы отдаете себе отчет в том, что свадьба в нашей жизни событие исключительное: возникла новая семья здесь, вдали от родины... Давайте пожелаем молодым счастья, доброго здоровья и успехов в их совместной жизни.