— Ниночка,— Геннадий Петрович положил ей руку на плечо.— Вы, кажется, немножко опьянели. Не следовало мне предлагать вам напиток.
— Геннадий Петрович! Это как раз хорошо, иначе я вам бы никогда ничего не сказала. Вы мне всегда нравились, Геннадий Петрович.
— Не надо, Ниночка. Я ведь тоже человек. А то мы с тобой натворим глупостей, а потом будем сожалеть.
— Хочу глупостей! — провозгласила она и взъерошила ему шевелюру.
Он обнял ее за плечи и почувствовал легкую дрожь ее тела. Тогда на него нахлынула волна никогда не испытываемой им прежде нежности... Пожалуй, именно это чувство отрезвило его.
— Ну, так вот, Нина Артемовна,— отстраняясь, сказал Манаев.— На сегодня достаточно. Давайте договоримся так. Завтра мы официально объявляем о нашей свадьбе. Если вы не возражаете, конечно.
— Конечно.— Нина сделала хорошо рассчитанную паузу.— Возражаю.
— То есть? — заволновался Манаев.
— Хочу сегодня!
Геннадий Петрович облегченно вздохнул и засмеялся. Он взял ее руку и прижал к своей щеке.
— Ниночка, милая. Перестаньте болтать глупости. Не ради формы, а на свежую голову давайте вместе решим этот вопрос завтра.
Штапова обиженно поднялась.
— Железный вы человек, капитан. Но учтите, что до завтра я могу передумать.
— Как это вы можете так, Ниночка? Я не понимаю.
— Женщину надо принимать, а не понимать,— засмеялась Штапова.— Увы, мужчины живут разумом...
Она нажала кнопку, и створки дверей каюты ушли в переборку.
Вторую неделю шли раскопки города, а Климов по-прежнему был недоволен. Он давно уже разобрался, что возраст стоянки намного моложе предыдущего раскопа, но до сих пор он не встретил ни одного по-настоящему интересного экспоната, достойного украсить его музей. Впрочем, этого и следовало ожидать от такой рационалистической культуры. За первыми постройками он обнаружил остатки подъездных путей. На бетонных продолговатых параллелепипедах лежали насквозь проржавевшие куски рельс. Эдуард догадался, что это была, по всей вероятности, железнодорожная ветка к складским помещениям. Это подтвердилось находками остатков вагонов, какими-то стальными деталями... К сожалению, все эти склады оказались пустыми и, видимо, заброшенными еще в период существования цивилизации. Об этом говорили и многочисленные кучи мусора, разный хлам... Впрочем, в последние дни у него снова появились надежды. За подъездными путями с площадки потянулось неширокое бетонное шоссе. Климов чувствовал, что это не магистраль, а скорее всего ответвление к какому-нибудь поселку, где могли жить семьи обслуживающего персонала и поэтому поставил узким фронтом две землеройки вдоль шоссе. За три дня они прошли триста метров и, наконец, уперлись в тяжелые ворота. Пройдя еще метров пятьдесят, землеройки обнаружили низкое бетонное сооружение, зарытое в грунт... Проведя локацию, археолог обнаружил, что помещение по странной случайности было полностью загружено непонятными продолговатыми металлическими предметами... Несмотря на тщательные поиски, он не мог обнаружить вход в сооружение и сегодня решил вскрыть его, пробив стену. Климов ждал этой минуты с нетерпением и с не меньшим волнением, чем знаменитый англичанин Картер перед вскрытием гробницы Тутанхамона.
Узнав, что предстоит вскрытие сооружения, заполненного предметами технологической культуры, вместе с археологическим отрядом на верхнюю площадку напросились прибывшие накануне в помощь археологам на эквиплане пилот Брагинский и штурман Шумский.
В это утро Климов поднялся раньше всех. Он с удовольствием пробежался по росе и искупался в старице. Неподвижная вода за две недели тепла нагрелась до летней температуры. После завтрака археолог подошел к Ивану Елкину, возившемуся с отладкой винтокрыла:
— Ну что, Ваня? Скоро?
— Минут через десять закончу!
— Ты завтракал?
— Так вот...— кивнул Елкин на откинутую панель, за которой потянулась сложная вязь соединений с аппаратурой.
— Ну давай, заканчивай. Я пойду приготовлю тебе что-нибудь поплотнее. Сегодня предстоит горячий денек!
На кухне заканчивали завтрак Евгений Михайлович Брагинский и Вадим Аркадьевич Шумский. Собственно, Брагинский сидел только из чувства солидарности к своему штурману. Вадим Аркадьевич любил покушать и неторопливо пережевывал синтетическое мясо...
— Вы, я смотрю, тоже основательно готовитесь к торжественному событию,— пошутил Эдуард.
— Вадим Аркадьевич позорно отступился от своего решения,— подтрунил над штурманом Брагинский.— У него появилась новая страсть — флоромания. Он не может себе простить, что отказался от букета, который насобирал во время общего похода за флорой и теперь пытается оправдаться перед растительным миром.
— Ты, меня, того, не привирай,— осадил его Шумский.— Просто у меня какое-то дурное настроение. Вот не хочу ему портить.— Вадим Аркадьевич кивнул на Эдуарда.— А растения они, действительно, вещь интересная. И потом, знаешь, это занятие как-то успокаивает.
— Понятно,— поджаривая мясо, вставил археолог.— Значит, Клию по боку и сами за флору!
— Ты о чем? Какую еще Ию?
— Клию, дорогой Вадим Аркадьевич. Клия — это богиня истории, точнее, одна из девяти муз по верованиям древних греков. Она покровительствовала историкам.
— Понятно. Ну что же. Давайте, значит, тормошите свою Клию, а я пошел.
Штурман сунул грязные тарелки в посудомойку и включил ее.— Если что-нибудь найдете интересное, сообщите мне. Я буду бродить здесь неподалеку.
Мясо уже начало остывать, когда на кухне появился десантник Павлов.
— Эдик, Иван просил передать, что у него что-то не ладится...
— Вот напасть!— сказал в сердцах археолог.— В такой день и надо было забарахлить винтокрылу. Просто я какой-то невезучий. Был бы здесь Никишин, все шло бы по-другому!
— Слушай, Эдуард, а там большая площадка? — спросил Брагинский.— Может, на эквиплане. Один рейс и все на месте.
— Тогда надо позвать Вадима Аркадьевича.
— Пусть гуляет. Один справлюсь.
— Ну спасибо, Евгений Михайлович.— Климов включил связь с Елкиным.
— Иван, бросай свою муху и иди завтракать, пока не остыло. Евгений Михайлович подбросит нас на эквиплане.
— Понять не могу. Где-то пробило,— откликнулся, оправдываясь, Иван.— Ладно, я сейчас.
Эквиплан парил над площадкой. С высоты хорошо просматривались прямоугольные остатки фундаментов складских помещений, полотно железной дороги и шоссе к бетонной глыбе... Расчищенная южная часть площадки вполне подходила для посадки, и Брагинский, осторожно маневрируя, опустил многометровый диск в самую середину с таким расчетом, чтобы не коснуться естественных откосов на краях площадки: резкая, сосредоточенная в точке касания разрядка наружной конденсаторной обшивки могла пробить изолирующий слой и тогда пришлось бы заниматься ремонтом.
Климов выскочил из люка первым и чуть не бегом помчался к своим киберам. Следом за своим шефом поспешили Павлов и Елкин, и лишь Брагинский терпеливо ожидал полной разрядки наружного слоя обшивки. Когда он подошел к бетонному сооружению, лишь наполовину отрытому из земли, два кибера под присмотром Климова, отшелушивая бетон слой за слоем дезинтеграторами, пробивали проход в рост человека. Чтобы не мешать археологам, Евгений Михайлович остановился в стороне.
Климов поминутно проверял толщину слоя: волнение его нарастало. Что могло таиться в многочисленных цилиндрах, которые он обнаружил при локации? Может, это какие-нибудь энергетические аккумуляторы, которые они не успели использовать до гибели своей цивилизации, а может быть, они предвидели такую возможность и заложили в эти цилиндры всю информацию о своем обществе? Тогда экспедиция, а с ними и Земля, станет обладателем бесценного клада. Пусть информация не будет новинкой для технологов, зато сколько интересного и поучительного почерпнут историки, философы, биологи, да и только ли они. Эдуард смочил пересохшие губы: узкая щель появилась на левой стороне. Мучительно хотелось отстранить киберов и заглянуть в щель, но археолог пересилил себя и лишь приблизился к входу.