Прошелестел общий вздох. Зал поднялся. Манаев сумрачно вглядывался в лица. Да, трагический случай с Сандаловой особенно больно ударил по самочувствию всего экипажа. Кое-кто даже предлагал отложить игры, но Геннадий Петрович, посоветовавшись с женой, решительно воспротивился. Такая расслабленность только ухудшила бы тревожные симптомы. Вот и сейчас хмуры и угрюмы лица его сподвижников, а ведь впереди еще многое может произойти, несмотря на все предосторожности...
— Прошу сесть. Мы должны осознать, что мир, в котором нам приходится жить, не враждебен. Просто мы многого о нем не знаем. Поэтому во имя будущего нам необходимо направить все усилия на возможно более полное изучение этого мира. Это предохранит от трагических ошибок нас самих и наших товарищей, которые придут вслед за нами...
Манаев говорил о трудности осознания себя, как частицы родной цивилизации, о необходимости контакта с местными племенами ибо, как показали расчеты, только таким путем возможно приостановить уменьшение численности колонии, если не за счет браков с местным населением, то по крайней мере за счет обучения их и передачи им необходимых навыков обращения с техникой ..
— Нам предстоит еще долгая жизнь, здесь, в отрыве от Земли. Надо постараться прожить ее достойно, обогатить знания нашей цивилизации своим трудом. Пусть будет меньше белых пятен и на этой планете...
После выступления Манаева начались доклады. Настроение в зале постепенно поднималось. И только на докладе ботаника Зинаиды Астужевой облако тревоги и скорби снова пронеслось над залом. Она рассказала о своих исследованиях плотоядного растения гигантеи. Специфический запах привлекал животных к растению в тот период, когда пищу доставать становилось труднее, и растение хватало и перерабатывало жертву, высасывая из нее питательные вещества. Выяснилось, что животная пища требовалась гигантее для развития плода, который укрывался на зиму в цветке, созревая лишь к весне с наступлением благоприятных условий для всхода семян. Промоделировав цикл развития гигантеи, Астужева пришла к выводу, что можно получить гибриды менее агрессивных сортов и тогда это зловещее растение станет украшением садов.
После завершения докладов Байдарин и Ананьин бродили по теплице.
— Посмотри на своего крестника,—остановился биолог у куста азара.
С ветвей свисали оранжевые ягоды, более крупные и сочные, чем те, которые когда-то нарвал Байдарин.
Сергей бросил ягоду в рот. Аромат тоже был сильнее, а кисловато-вяжущий вкус не такой резкий, более приятный.
— Вот вы где бродите! Еле вас разыскали.
К мужчинам подошли Марина Волынцева и Ефим Жеренкин.
— Зина ждет вас ужинать.
— Да вот, показываю свое хозяйство гостю. Не так уж часто он бывает здесь.
— Помнишь, как Яков Самойлович накинулся на Эстеллу за вот эти самые ягоды? — глухо сказал Сергей.— Как будто чувствовал, что она погибнет от растений.
— Да, Сандалов плох! — сказала Марина.— Когда он узнал, что Эстелла была на третьем месяце беременности, он прямо рассудок потерял. И сейчас еще не вполне здоров. Заговаривается.
— Нелепость! Единственный положительный вариант на всю колонию и такая глупая смерть.
Ананьин сорвал плод азара, пососал и выплюнул косточку под куст.
— Пошли ужинать. Там Журавлев уже, наверное, подготовил записи. Хочет продемонстрировать доказательства своей гипотезы о так называемом феномене обновления. Он не рассказывал?
— Нет, не успел.
— Ну, тогда тебе будет интереснее узнать все самому.
Журавлев действительно ждал их с нетерпением. С тех самых пор, как он обнаружил в корнях яблони новый вид вируса, в нем поселилась надежда на то, что можно действительно вызвать обновление организмов и не только растений. Его новый штамм вируса Е-3 действительно сотворил чудо. Три дерева старинной антоновки вдруг потянулись в рост и обогнали своих сверстниц. Они даже зацвели почти одновременно с местными растениями и завязали прекрасные плоды. Правда, созревание их несколько затянулось, что можно было объяснить их земной природой, но так или иначе обновление их состоялось, и они оказались более приспособлены к местным условиям, чем другие земные растения Все эти сопоставления Леонид демонстрировал не спеша, объяснял по ходу методы селекции, с помощью которых он отбирал новые штаммы.
— Слушай, а почему мы, так сказать, знакомимся с твоим докладом келейно, в узкой компании,— удивился Байдарин.— С такими данными не стыдно выступить и перед всей аудиторией.
Журавлев нетерпеливо помотал головой.
— Во-первых, это только первые шаги, не подкрепленные достаточным множеством опытов, а во-вторых, все заинтересованные лица здесь присутствуют.
— Нет, материал любопытный, можно было просто так показать, не вдаваясь в выводы и обобщения.
— И заронить несбыточную надежду на возможность обновления нас самих? Нет, пока не стоит!
— Ну знаешь, проводить такую аналогию между растительностью и людьми довольно рискованно,— заметила Марина.
— Может быть, и рискованно, а может, и нет,— загадочно ответил Леонид.
— Выкладывай,— догадался Седельников, что Журавлев свой главный козырь приберег напоследок.— Ты, наверное, получил новую модификацию вирусов.
— Получил, но их надо еще проверять. Причем Е-5 я попробую на животных, но дело не в них.
Леонид повернулся к экрану и включил запись. На экране возник конференц-зал и толпа туземных вождей. Вперед выступил пожилой туземец с ярко раскрашенным лицом...
— Я Уро Юа, хранитель долины второй жизни, белый..
Все вспомнили перипетии той встречи с вождями, когда археолог Климов случайно нарушил их табу, и с любопытством смотрели запись.
— Посмотрите внимательней на этого старика,— тихо сказал Леонид, когда эпизод с камеей, изображающей дракона, шел к концу.
— В благодарность за возвращение законному владельцу этого бесценного знака мы обещаем тебе право второй жизни, когда ты будешь в этом нуждаться, три раза, уважаемый Эду Ард!
Хранитель склонил голову в знак прощания и пошел из зала...
Журавлев остановил запись и посмотрел на товарищей.
— Все запомнили его лицо?
— Ну если не запомнили, покажешь еще раз,— нетерпеливо заерзал в кресле Седельников.— Ближе к делу.
— А как вы думаете, что за вторую жизнь он пообещал Эдуарду?
— По-моему, тебе Климов отвечал на этот вопрос и довольно популярно,—иронически сощурился Седельников.
— Видишь ли, Володя, это был не ответ, а скорее предположение и, вполне возможно, не совсем правильное.
— В вопросах этнографии я почему-то Климову доверял больше, чем тебе,— не замедлил с ответом географ.
— Заранее присоединяюсь ко всем твоим доводам,— улыбнулся биохимик,—но сначала посмотрим еще одну запись. Итак, внимание!
...По лесной тропе шли двое. В одном из них все без труда узнали верховного вождя У Као, с ожерельем зубов леопарда на мощной шее. Другой был стройный юноша лет семнадцати. Лицо его было очень знакомо и в то же время незнакомо На шее у него висела камея с драконом.
— Я не достаточно стар еще, Уро Юа.
— Сын Уро Юа.
— Пусть будет сын, если тебе хочется. Здесь нет никого кроме нас. Мы знаем с тобой друг друга достаточно долго, чтобы притворяться.
— Так надо, У Као.
— Я недостаточно стар, чтобы идти в долину второй жизни...
Вождь остановился и прислушался. Явственно раздался шорох и из кустов появилась пара молодых охотников, несущих на копье молодого кабанчика... Они приветствовали вождя и хранителя долины и, похваляясь удачей, пригласили их на обед.
Хранитель довольно улыбнулся и кивнул головой в знак согласия. У Као хмуро взглянул на молодых охотников, но тоже выразил желание отведать свежей дичины. Они пошли следом за молодыми воинами.
— Ты один знаешь возраст,— пытался продолжить разговор У Као.
— Твой возраст — возраст зрелого вождя,— дипломатично ответил хранитель.
Леонид выключил запись. Сидящие в комнате зашевелились.