– Тебе вызывали врача?
– Нет, мне страшно, знаешь же, что из больниц никто не возвращается.
Мимо проходит парочка прохожих, поглядывающих на нас, он стал настороженнее:
– Надо расходиться. Если станет хуже, найди меня.
Я даже не успеваю его спросить, как найду его. Развернувшись, он сделал шаг вперед, но затем, что-то вернуло его назад, он прижал меня к себе, так, что я головой оказалась на его груди. От него не пахло как от бродяги, скорее его запах был сладким и знакомым.
– Увидимся, – прошептал он мне и ушел прочь.
* * *
И вот я дома, прижимаю ладонь к своему лбу, читая о том, как началась пандемия. На их страну напал враг, это было биологическое оружие, розовый дым, многие погибли, а те, кто выжили – просили защиты у других государств. Но все отказывали им, истребляли, узнав о странном заболевании, и только мы разрешили беженцам блуждать на наших территориях. Оказывается, есть закон, по которому им нельзя говорить с нами, вот почему стражи тогда схватили Романа, но та девушка, она же пела… Или просто открывала рот?
– Ты целый день молчишь, – показывается в дверях моя мать, – Обиделась на что-то?
Мотаю головой, но ее это не удовлетворило.
– Не разговариваешь со мной? Да, брось, ничего страшного, что сестра выходит замуж раньше тебя. Это все суеверия.
Я не могу говорить с ней, я не хочу ее заразить.
– Это уже не смешно, ты не должна себя так вести.
Тогда я достаю альбом и пишу «Я больна».
– Чем? Воспалением хитрости?
«У меня вирус»
– Что?! Ты делала тест?
Я киваю и скрещиваю пальцы в «плюс», мать встает и нервно ходит по комнате.
– Вера! Как же так! Накануне свадьбы сестры! О чем ты думала?! Тебе следовало быть осторожнее! Ладно, я вызову врача.
Закрывая лицо руками, я не могу выдавить слезу, меня трясет. Смотрю на свои записи «Я больна», «у меня вирус» и тут замечаю подчерк, отличный от моего. Адрес Романа. Это мой шанс еще раз услышать его игру, пусть моя нелепая любовь так и закончится, вместе с моей жизнью – под звуки скрипки.
* * *
«Чужане» живут за городом, поэтому мне пришлось выйти на последней станции и следовать указаниям, которые мне оставил мой скрипач.
Уже стемнело, поднялся ветер, а внутри меня бьют тысячи молоточков, я горю и мне холодно одновременно, и с каждым шагом волнение подскакивает как большая жаба. Становится тяжело идти по сельской дороге, найдя большую ветку, опираюсь на нее, как на трость. Стараюсь обходить лужи, но мое тело слабеет и не слушается, впрочем, мне уже неважен внешний вид. Я начинаю сомневаться в своем решении, пожалуй, нужно было дождаться врача и дожить свои последние дни в стерильной палате.
Кажется, я дошла до деревни, и какой-то мальчишка замечает меня, кричит об этом взрослым. Вижу, как люди выглядывают из окон своих маленьких старых домиков, кто-то выходит во двор, все говорят что-то, но я плохо их слышу, хоть в моих ушах и нет наушников.
Я иду по дороге, мимо тревожных взглядов местных жителей, слышу, как лает собака, и женщины охают. Вдалеке кто-то стремительно бежит мне на встречу, он приближается, и я могу различить в его словах свое имя.
– Ты сказал, найти тебя, – говорю, опираясь на палку, чтобы поднять глаза и взглянуть на него. Роман берет меня на руки и несет куда-то, но я уже ничего не вижу и не слышу.
Мое тело принизывает огонь и лед, я лежу на кровати, это точно, а когда просыпаюсь, меня обкладывают холодными полотенцами, дают пить воду. В бреду, различаю лица: бородатый мужчина лет пятидесяти, две женщины неопределенного возраста и Роман – все они возле меня.
– Осталось немного, – говорит мне бородатый.
– Я не могу спать, – отвечаю ему невпопад, – Внутри меня ад, почему никто не может унять эту боль? Я схожу с ума?
– Эта боль не физическая, это осложнения вируса, – поясняет мужчина, но, скорее всего, не мне, а своим помощникам, – Действует на психику и нервную систему, вызывая душевную боль.
Все как в тумане, засыпаю, и вновь в сознании, чувствую, как Роман держит мою руку в своих ладонях, поглаживая. Знал бы он, какие безудержные чувства у меня это вызывает, как я мысленно прошу его не уходить от моей постели. Ты будешь, моей последней любовью, скрипач. Самой чистой любовью, которую я могла бы испытать, играй мне…
– Что? – встревожено вопрошает он, склонившись ко мне ближе.
– Сыграй мне, – шепчу я.
Роман отпускает мою руку, а через несколько минут я слышу его музыку. Если б я могла плакать, я бы рыдала, но могу лишь слушать.
Он всегда знает, что мне сыграть, звуки его скрипки сливаются с моей душой, теперь мы неразрывны. Я возвращаюсь назад от этого момента к самому своему рождению. Я снова лишь дух…