– А… оу… – только и смогла произнести роза. И тут её пылающий гневом взор вновь обратился к пиону, а заодно и ко всем остальным цветам в саду. – По-доброму, говоришь? – прошипела она. – Ну, уж нет! Теперь-то точно видно, какого отношения вы заслуживаете! Я вас насквозь вижу! Прикинулись невинной кашкой полевой, а сами мне жить не даёте! То и дело под ногами у людей путаетесь, лишь бы они на меня внимания не обращали! Была б ваша воля – пырьём бы меня затравили!
Пион слушал её молча, а затем вздохнул и отвернулся, сказав напоследок:
– Может ты и впрямь королева, но глупее тебя свет не видывал.
Роза открыла было рот, чтобы достойно ответить, но подувший в тот момент ветерок окутал её плотным облаком дыма от разведённого людьми огня, и она лишь закашлялась, прячась поглубже в свои листья:
– Кхе… кхе-кхе… фи, какая гадость! Мне совсем нечем дышать!.. Кхе-кхе… О, боги! Куда я попала!..
Шли дни. Роза по-прежнему цвела, упиваясь своей красотой, и более ни с кем в саду не разговаривала. К хозяйке ещё не единожды приезжали дети и внуки, и хотя руки к колючему цветку больше никто не протягивал, но внимания на неё почти не обращали и – что уж совсем ни в какие ворота не лезло – не восхищались вовсе. Роза презрительно пожимала листьями и говорила:
– Хм, невежды! Сами не знают, от чего отказываются…
Однако когда гости покидали прекрасный сад и хозяйка разрешала им срезать для себя букет цветов, в тот момент, когда человеческие руки любовно складывали один к одному такие разные стебли, даже в самый тёплый и солнечный день, прекрасной алой красавице почему-то становилось тоскливо и очень холодно. Но она всегда винила в том чужую зависть и дурное самочувствие.
Может быть, однажды вам доведётся где-либо увидеть эту глупую розу и поговорить с ней, и вдруг вы всё же достучитесь до её холодного сердца…