«Была какая-то всеобщая паника, как вы можете себе представить». Марински изо всех сил старалась звучать обнадеживающе. «Никто не знал, что происходит. Когда стало ясно, что пострадали только вы и остальные двадцать один человек, те, кто убегал, вернулись, чтобы попытаться помочь. Некоторые из пострадавших при падении ударились головой или усиками — шишки и ушибы, но ничего серьезного. Последствий вроде бы тоже нет. Некоторых уже выписали на попечение друзей и родственников».
Он посмотрел на нее вопросительно. — Тогда я тоже могу пойти?
— Скоро, — успокаивающе заверила она его. «Мы просто хотели бы сначала проверить один или два показания, может быть, задать вам пару вопросов. Доктор Шерево — наш главный невролог.
С умением, порожденным долгой практикой, Флинкс скрыл свою первоначальную реакцию. Однако он не мог скрыть это от Пипа. Летающая змея беспокойно зашевелилась, и он погладил ее, чтобы успокоить.
— Невролог? Притворяясь невинным, он переводил взгляд с одного врача на другого. "Что-то не так? Вы сказали, что когда они падали, некоторые люди ударялись головой.
«Нет никаких признаков гематомы или любого другого непосредственного повреждения». Тон нейрохирурга должен был быть небрежным и обнадеживающим, но Флинкс мог ясно ощутить под ним рвение. Мужчине было что-то очень любопытно, и Флинкс не думал, что дело в цвете его волос. — Но в вашем случае есть некоторые другие… аномалии. Сканирование показывает, что они хорошо установлены и не недавнего происхождения. Очень любопытно, очень». Он изучал экран своего блокнота. Флинкс очень хотел взглянуть на это. — Если хотя бы половина этих показаний верна, тебе должно быть хуже, чем больно. Вы должны быть мертвы. Тем не менее, судя по всему, вы так же здоровы, как и все в этом здании, включая меня и доктора Марински. Согласно другим вашим показаниям, я должен сказать, что здоровее большинства.
«Сначала я подумал, что некоторые, если не все показания, о которых идет речь, могут быть связаны с неисправностью оборудования, — объяснил Маринский, — но такая возможность была исключена».
Флинкс вспомнил инженерную технику. Сидя на каталке, он изо всех сил пытался вспомнить, что с ним произошло. Он гулял по торговому комплексу, наслаждаясь витринами, наблюдая за другими прохожими, пытаясь приглушить поток чувств, нахлынувший вокруг него. Практика дала ему в этом определенный успех.
br />
Затем пришла головная боль: острая, жестокая боль. Никакого наращивания, никакого предупреждения, как это иногда бывало. У него не было времени использовать лекарство, которое он теперь всегда носил с собой. Боль сломила его. Потом сон. Он не знал, вызвало ли то, что было ответственно за это, головную боль, вступив с ним в контакт, или время было совпадением. Но одну вещь он знал с достаточной степенью уверенности. Он знал, что случилось с двадцатью одним невинным и ничего не подозревающим попутчиком, которые впали в кому одновременно с ним.
Он случился с ними.
ГЛАВА
2
Это был не первый раз, когда его зарождающаяся способность проецировать, а также получать эмоции затрагивала окружающих, но он впервые мог вспомнить, как бессознательно и непреднамеренно воздействовал на стольких невовлеченных, совершенно невинных наблюдателей. Охваченный ужасной головной болью, он, по-видимому, невольно испустил взрыв эмоций, отражающий его состояние в тот решающий момент. Выход был ограничен — никто из его близких не получил серьезных повреждений, не был убит и не был склонен к самоубийству.
Это было ужасно. В следующий раз неконтролируемое проявление его способности к взрослению может привести к необратимому повреждению мозга ни в чем не повинных свидетелей, возможно, даже детей. Он понятия не имел, на что он в конечном счете способен, и не было никого, кто мог бы сказать ему об этом. Контролировать его способности, пока он был в сознании, было достаточно сложно. Как он собирался смягчить их последствия, когда у него не было контроля?
Он терял это. Как он мог помочь таинственным, неизвестным существам бороться с какой-то чудовищной внегалактической угрозой, если он даже не мог контролировать себя?
Догадавшись о внутренней борьбе, которую переживает ее пациент, по быстро меняющемуся выражению его лица, сочувствующая Марински двинулась к нему, но остановилась, когда Пип вытянулась на несколько сантиметров в сторону доктора. — Ты все еще хорошо себя чувствуешь, Артур?