— Долго вы еще тут будете кривляться? Я уже видел здесь одного ненормального, а теперь и вы туда же! Глаза на меня! Я не знаю, что вы замышляете, но предупреждаю — я за вами слежу, шалопаи!
Тогда мы вернулись к Клотэру, и он сказал, что нашел еще одну классную штуку: он перепутал концы бинокля и посмотрел через большие стекла. Так можно видеть все вдали, но очень маленьким.
— Шутишь? — спросил Руфус.
— Нет, — сказал Жоаким, — это правда… Давай бинокль, Клотэр… Хорошо… Теперь вы очень-очень далеко и очень маленькие… И Бульон такой же маленький за вами…
Мы надеемся, что Бульон отдаст бинокль Жоакиму после уроков. Во-первых, потому что Жоаким — наш друг, и мы не хотим, чтобы его наказали. А во-вторых, на следующей перемене Бульон следил за нами в бинокль — и нас почти всех оставили после уроков.
НАКАЗАНИЕ
— Что ты сказал? — спросила мама.
Я очень обиделся, поэтому повторил маме, что я сказал, а мама ответила:
— Если так, сегодня не получишь мороженого.
Это было очень несправедливо. Потому что каждый день в половине пятого мимо дома проезжает со своей тележкой и колокольчиком продавец мороженого, и мама дает мне денег. Мороженое у него бывает шоколадным, ванильным, клубничным и фисташковым, я их все очень люблю, но особенно — клубнично-фисташковое, потому что оно красно-зеленое. Продавец его продает в вафельных стаканчиках, в бумажных и на палочке. Я согласен с Альсестом: он говорит, что вафельные лучше всего, потому что бумажные стаканчики и палочки мы не едим, так что какой от них прок? Но с бумажным стаканчиком дают еще такую замечательную ложечку, а палочки приятно сосать, только это не очень удобно, потому что иногда мороженое падает на землю и его очень трудно подбирать.
Я заплакал и сказал, что если не получу мороженого, то убью себя.
— Что здесь происходит? — спросил папа. — Кого-то душат?
— Происходит то, — сказала мама, — что твой сын был очень груб и непослушен, и я его наказала. Сегодня он не получит мороженого.
— Ты очень правильно поступила, — сказал папа. — Замолчи, Николя! Ты и вправду стал невыносим в последнее время. Перестань реветь, тебе это не поможет. Надеюсь, это послужит тебе уроком.
Тогда я вышел из дома и уселся в саду. Я думал так: совсем не надо мне их противного мороженого, мне вообще все равно, я уйду из дома и стану очень богатым, буду скупать земли. Жеофруа мне сказал, что его отец разбогател на скупке земель, и однажды я тоже вернусь домой на личном самолете и войду с огромным клубнично-фисташковым мороженым в руках, вот увидите!
В сад с газетой вышел папа. Он посмотрел на меня и уселся в шезлонг. Время от времени он отрывался от газеты и поглядывал на меня. И вдруг сказал:
— Как все-таки жарко сегодня.
Но я не ответил. Тогда папа вздохнул и опять погрузился в чтение. Потом снова посмотрел на меня и сказал:
— Не сиди на солнце, Николя, иди в тень.
Я подобрал на дорожке камушек и бросил его в дерево, но промазал. Тогда я взял другой, кинул его и опять промазал.
— Ладно, — сказал папа. — Если хочешь дуться — мне все равно, но тебе это никак не поможет, мой мальчик. И хватит швыряться камнями!
Я выбросил все собранные камушки и палочкой помог муравьям донести ношу.
— Когда он приезжает, этот замечательный продавец мороженого? — спросил папа.
— В половине пятого, — ответил я.
Папа посмотрел на часы, вздохнул, взял газету, потом опустил ее и сказал:
— Почему ты такой грубый, Николя? Видишь, что потом происходит? Думаешь, нам с мамой приятно тебя наказывать?
Я заплакал и сказал, что это несправедливо, и я не хотел так говорить.
Папа встал с шезлонга, подошел ко мне, наклонился и сказал, что нужно быть мужчиной, а мужчины не плачут. Он вытер мне нос, погладил по голове и сказал:
— Послушай, Николя, я пойду поговорю с мамой. После этого попросишь у нее прощения и дашь слово, что больше никогда, никогда так делать не будешь.
— Да, еще бы! — обрадовался я.
Тогда папа — какой же он все-таки классный — зашел в дом, а я подумал, что выберу себе ванильно-фисташковое, потому что бело-зеленое — тоже красиво. И тут я услышал, как в доме кричат. Папа вернулся в сад весь красный, уселся в шезлонг, взял газету, а потом скомкал ее и бросил на землю. Посмотрел на меня и закричал:
— Оставь меня в покое со своим мороженым! Надо было слушаться. И хватит об этом! Понятно?
Тогда я снова заплакал, а из-за ограды высунулась большая голова месье Бледюра (это наш сосед).
— Что случилось? — спросил он.
— А, это ты! — закричал папа. — Тебя не спрашивают!
— Ну извини, конечно, — сказал месье Бледюр. — Может, и не спрашивают, но меня насторожили эти нечеловеческие вопли. А когда рядом с моим домом кого-то убивают, я имею право знать, что происходит, прежде чем позвонить в полицию.
— Очень смешно, — сказал папа — Ха! ха!
— Мне не дают купить мороженого! — закричал я.
— Неужели финансовое положение у вас дома настолько бедственно? — спросил месье Бледюр.
— Николя наказан, а тебя я предупреждаю в последний раз — не суй нос не в свои дела, Бледюр! — крикнул папа.
— Правда, что ли? — удивился месье Бледюр. — Тебе не кажется, что ты слишком строг с этим бедным мальчуганом?
— Это моя жена его наказала! — закричал папа.
— А-а, ну раз жена… — рассмеялся месье Бледюр.
— В последний раз, Бледюр, — сказал папа. — Уползай к себе в конуру или получишь пару затрещин, которые я тебе уже давно обещал. И предупреждаю — я не шучу!
— Ну мы это еще посмотрим! — сказал месье Бледюр.
Тут вышла мама с сеткой для продуктов.
— Я пошла за продуктами к ужину, — сказала мама.
— Послушай, — сказал папа, — ты не думаешь, что…
— Нет, нет и нет! — закричала мама. — Это очень серьезно! Если мы будем ему потакать, этот урок ничему его не научит! Нужно, чтобы он понял раз и навсегда — нельзя говорить и делать, что попало! Мы должны начать его воспитывать прямо сейчас, я не хочу потом винить себя, что твой сын вырастет непутевым, потому что в детстве мы были к нему слишком добры! Нет, нет и нет!
— Думаю, он уже усвоил урок, — сказал месье Бледюр. — Может быть, хватит…
Мама резко повернулась к месье Бледюру, и я испугался, потому что никогда не видел ее такой сердитой.
— Позвольте заметить, — сказала мама, — что это дело касается только нас. Прошу вас не вмешиваться!
— Но, — сказал месье Бледюр, — я хотел только…
— А ты, — закричала мама на папу, — ты сидишь здесь и молчишь, пока твой приятель…
— Это не мой приятель! — закричал папа. — А…
— Я ничей не приятель! — закричал месье Бледюр. — Разбирайтесь между собой сами, а с меня хватит! Хватит!
Месье Бледюр ушел, и мама повернулась к папе.
— Хорошо, а теперь я пойду за продуктами, — сказала мама, — и не вздумай покупать мороженого своему сыну, пока меня не будет.
— Я не хочу больше ничего слышать о мороженом! — закричал папа.
Мама ушла, и тут я услышал колокольчик мороженщика. И опять заплакал. Папа закричал, что если я буду продолжать эту комедию, он меня отшлепает. Потом зашел в дом и хлопнул дверью.
За ужином никто не разговаривал, все были не в духе. Тут мама посмотрела на меня и спросила:
— Ну что, Николя, ты будешь хорошо себя вести? Не будешь больше обижать маму?
Я опять заплакал и сказал, что никогда больше не обижу маму, потому что я ее люблю. Тогда мама встала, пошла на кухню и с улыбкой вернулась. Угадайте, что у нее было на тарелке? Большое клубничное мороженое!
Я подбежал к маме и поцеловал ее. Сказал ей, что она лучшая мама на свете, а она меня назвала золотцем, и мне досталась целая гора мороженого. Потому что папа не захотел его есть. Он сидел и смотрел на маму большими круглыми глазами.