ДЯДЯ ЭЖЕН
Дядя Эжен пришел к нам ужинать. Мы его не часто видим, потому что он все время путешествует — ездит очень далеко, например, в Сент-Этьен или в Лион. Я рассказываю друзьям, что дядя Эжен — великий путешественник, но это не совсем правда: путешествует он только для того, чтобы продавать всякие вещи, говорят, он на этом много зарабатывает. Мне нравится, когда он приходит, потому что он очень смешной — все время шутит и очень громко смеется. Он еще рассказывает анекдоты, но я их никогда не слышал, потому что если он принимается их рассказывать, меня выгоняют из комнаты.
Папа открыл дверь дяде Эжену, и они расцеловались. Мне странно, когда папа целует мужчину, но надо сказать, что дядя Эжен не совсем мужчина — он папин брат. Потом дядя Эжен поцеловал маму и сказал ей, что его брат (папа) сделал единственную хорошую вещь в жизни — женился на ней. Мама громко рассмеялась и сказала дяде Эжену, что он неисправим. Тогда он взял меня на руки, крикнул «оп-ля!» и сказал, что я очень подрос и что я его любимый племянник. А потом он вручил нам подарки: дюжину галстуков для папы, шесть пар колготок для мамы и три свитера для меня. Дядя Эжен все время дарит странные подарки!
Мы вошли в гостиную, и дядя Эжен предложил папе сигару.
— А-а, нет, — сказал папа, — я знаю, они у тебя взрываются!
— Да нет, — сказал дядя Эжен, — смотри, я же курю. Видишь? Давай, бери, они голландские!
— Вы же не станете курить перед ужином? — спросила мама.
Тут — паф! — сигара у папы взорвалась. Мы ужасно смеялись, особенно дядя Эжен! Папа тоже смеялся. Он предложил всем аперитив, но дядя Эжен, отхлебнув, сразу сморщился и выплюнул все на ковер, а папа так сильно смеялся, что ухватился за камин, чтобы не упасть. Он объяснил, что это был не совсем аперитив, а разбавленный уксус. Тогда дядя Эжен засмеялся и влепил папе затрещину, а папа дал ему подзатыльник. Как все-таки здорово, когда дядя Эжен к нам приезжает!
Мама ушла на кухню доделывать ужин, а папа предложил дяде Эжену сесть в синее кресло.
— Неглупо, — сказал дядя Эжен и направился к зеленому креслу, прожженному сигаретой, из-за которой мама и папа поссорились. И тут же вскочил с воплем, потому что папа положил кнопку на подушку. Я так смеялся, что у меня заболел живот.
— Хорошо, — сказал дядя Эжен, — больше не шутим, ладно?
— Ладно, — сказал папа, вытирая слезы.
И дядя Эжен протянул папе руку, а папа ее пожал, но вскрикнул, потому что в руке дяди Эжена был аппаратик, который забавно жужжит — «бжить». Это классно! Жеофруа приносил такой в школу, но Аньян пожаловался учительнице, и Жеофруа чуть не выгнали.
— К столу! — сказала мама.
Дядя Эжен хлопнул папу по спине, и мы направились в столовую. Дядя Эжен украдкой показал мне, чтоб я не говорил папе: на его жилете была теперь этикетка с надписью «Распродажа».
Прежде чем сесть, дядя Эжен проверил стул. Тут мама принесла суп. Папа налил в бокалы вино. Мне тоже налили вина, сильно разбавленного водой — это красиво и розово, а дядя Эжен сказал, что не станет пробовать вино раньше папы.
Папа ответил, что дядя Эжен глуп, как пуп, и выпил. Тогда дядя Эжен тоже начал пить, но его бокал оказался весь в дырочках и вино пролилось ему на галстук и рубашку.
— Ой! — закричала мама. — Ваш галстук, Эжен! По-моему, с вас обоих уже хватит.
— Да нет, дорогая, — сказал дядя Эжен. — Он так делает, потому что завидует: он же знает, что это я в семье был гением.
И дядя Эжен высыпал соль в папин суп. Мне трудно было есть, потому что каждый раз, когда папа и дядя Эжен дурачились, еда мне попадала не в то горло, и всем приходилось меня ждать. Наконец мама внесла жаркое.
Дядя Эжен принялся разрезать свой кусок мяса, но тут у него зашевелилась тарелка. Знаете, почему? Папа купил такую новую штуку — трубочку с надувным шариком на конце: мы кладем его под скатерть, а потом нажимаем на маленькую резиновую грушу, она шарик надувает, и тарелка начинает двигаться. Это было весело, но мама сказала, что нужно есть побыстрее, иначе все остынет; тогда дядя Эжен нарочно уронил папину вилку и, пока тот подбирал ее с пола, подсыпал ему перца в жаркое. Здорово!
Интересно, где папа и дядя Эжен такому научились?
Самое смешное было с сыром. Потому что когда дядя Эжен захотел его разрезать, тот заскрипел: «квииик». Ясно было, что не настоящий. Потом мы ели очень вкусный шоколадный торт, и пока дядя Эжен рассказывал папе на ухо анекдот, я положил себе еще кусок.
После торта мы вернулись в гостиную, и мама подала кофе. Забавно, что сахар в чашке у дяди Эжена задымился, и маме пришлось дать ему другую. Дядя Эжен дернул папу за галстук, и тот пролил кофе. Пришлось выйти и переодеться, а мама тем временем велела мне попрощаться с дядей, потому что пора было идти спать.
— Еще чуть-чуть, мама, — взмолился я.
— Вообще-то, — сказал дядя Эжен, — мне тоже пора спать.
— Как! — сказал папа, входя и вытирая руки. — Ты уже уходишь?
— Да, — ответил дядя Эжен, — я целый день за рулем и устал. Но мне, старому холостяку, который вечно то здесь, то там, было очень приятно поужинать в тесном семейном кругу.
И он поцеловал меня, поцеловал маму, приговаривая, что никогда так хорошо не ел, и что его брат не заслуживает такой удачи, а папа проводил его, посмеиваясь, до машины.
И вдруг мы услышали страшный шум: папа прицепил консервную банку к бамперу дяди Эжена. Когда папа зашел в дом, я еще смеялся. Но папе уже было не смешно, и он позвал меня в гостиную, чтобы отругать. Сказал, что ему не хотелось делать этого перед дядей Эженом, но не стоило мне брать второй кусок торта без разрешения — я уже достаточно взрослый, чтобы не вести себя, как невоспитанный мальчишка.
ПАРК АТТРАКЦИОНОВ
Мы играли в прятки в саду: Эд, Жеофруа, Альсест и я. Но нам было не очень весело, потому что в саду только одно дерево, и найти кого-то за ним очень просто, особенно Альсеста — он толще дерева. Но даже за деревом его не пришлось бы долго искать, потому что он все время ест, и хорошо слышно, как он жует.
Мы думали, чем заняться, и папа предложил нам собрать листву с дорожек, но тут прибежал Руфус.
Руфус — наш друг, он из нашего класса, а папа у него полицейский.
— На площади открылся парк аттракционов! — закричал Руфус.
Мы решили немедленно туда отправиться, но папа об этом и слышать не хотел.
— Я не могу идти с вами, потому что мне нужно работать, а вы еще слишком маленькие, и вам одним идти туда нельзя, — сказал папа.
Но мы стояли на своем.
— Ну пожалуйста! — взмолился Альсест.
— Не такие уж мы и маленькие! — сказал Эд. — Я могу дать по носу кому угодно.
— Когда я что-то прошу у своего папы, он всегда соглашается, — сказал Жеофруа.
— Мы будем хорошо себя вести, — сказал я.
Но мой папа лишь покачал головой.
Тогда Руфус сказал ему:
— Если вы согласитесь, я скажу своему папе, чтобы он вас не штрафовал.
Папа посмотрел на Руфуса, задумался и ответил:
— Ладно, только чтобы вам было приятно — а особенно твоему папе, Руфус, — я разрешаю вам пойти в парк аттракционов. Но не делайте глупостей и возвращайтесь через час.
Мы очень обрадовались, и я поцеловал папу.
Деньги у нас были. Я взял из копилки все, что сэкономил, чтобы купить себе самолет, когда вырасту, а у Жеофруа и так куча денег: его папа очень богат и всегда дает ему на карманные расходы.
В парке было очень много народу. Мы начали с автодрома. Альсест и я сели в красную машинку, Эд и Жеофруа — в желтую, а Руфус с полицейским свистком, который ему подарил папа, — в синюю. Очень весело было врезаться друг в друга, мы кричали и смеялись, а Руфус дул в свисток и орал:
— Проезжайте! Проезжайте! Эй вы, поворачивайте направо!