Несмелые шаги вниз. Резво отдернулся, обернулся, выпуская мерзавца из хватки, отчего тот вновь задышал - залаял, заливаясь кашлем. - Ты что здесь делаешь? - взволнованное, ошарашенное Бельетони. Встал, выровнялся на ногах. Шаги ко мне ближе. Игнорирую. Попытка схватить меня - но увиливаю (да и сам отступает, ведясь на мою решительность). Шаги ближе - присела рядом со своим новым Катом, взгляд в глаза: - Мне Вас жаль, - искренне, шепотом, будто страшась, что кто-то мои, наши откровения услышит. - И я не о том, что сейчас происходит. Нет. Тогда я не поняла, а сейчас мне всё стало ясно: это не интерес был, и не растерянность. Это была зависть. Вы мне позавидовали. Тогда, там, на лодке. Вы боитесь смерти, потому так отчаянно ищите любые способы удержаться в этом мире. На всё что угодно готовы пойти. Только вот жить Вы не умеете... иначе бы не при таких обстоятельствах была бы наша встреча. Вы - боитесь, а я - нет. Сойду с ума? Нет, Вы неправы. Я давно сошла с ума. Давно. И самое страшное - это даже не это. А то, что я ко всему могу приспособиться, привыкнуть. Придет момент - и даже этот страх притрется, смирюсь, приму и перестану бояться. Я всегда была выродком, - подползла ближе. Глаза в глаза: - И сейчас им являюсь. Я не боюсь смерти, и не боюсь жить. Я не боюсь Вас. Да, Вы мне завидуете, теперь я это точно знаю. Отпустите меня, или нет - ничего не изменится. Я все еще буду на весах, вот только буду знать то, против чего стоит бороться. И против кого. Таких, как вы. И единственный верный способ вас победить - это уничтожать. Пусть даже отчасти превентивно. Уничтожать всё и всех, кто порождает мои страхи. - Резвый разворот к окаменевшему от удивления Доминику, и жестко, как на духу, вглядываясь в глаза надежде: - Убей его. Прошу.
Сорвалась на ноги - и, сражаясь с застывшими на ресницах слезами, подалась по ступеням на выход. Солгала. Конечно, солгала, притворяясь твердой, жестокой, самоуверенной. Но я обязана быть сильной, ради своих родных и близких. Ведь если не станет их - нежилец буду и я.
*** (Д о м и н и к)
Едва Мелкая удалилась на безопасное, как для наших речей, расстояние, обернулся я к этой твари: - Не переживай... За тебя я Ее отпущу. Ты будешь у меня жить ровно столько, сколько мне понадобится времени, чтобы выудить из тебя эту твою мерзкую способность. А если, в конечном счете, и это не поможет, ты сам тогда это сделаешь, ведь пожалеешь, что родился на свет. Единственным твоим билетом сдохнуть - это будет ее Свобода. И ты сам будешь меня умолять - снизойти и сдержать слово. - Если успеешь... - сквозь смех, но в момент задавился кашлем. - Успею, - решительно и твердо. - Ты даже не представляешь, на что я способен... И в твоих же интересах никогда об этом не узнать.
*** (Ж о з е ф и н а)
Наивная. Долго я еще блуждала потом по лабиринту туннелей (а звать кого на помочь я так и не решилась, страшась даже не так пленных, как ненароком встретить кого из Главенствующих). И вот уже начало казаться, что тут и смерть свою встречу, прежде чем найду треклятый выход, как вдруг наткнулась одну из припозднившихся монашек (та задержалась на работе и лишь теперь спешила к себе в келью на ночлег).
*** Уже четвертую ночь без сна. Папа вернулся, и всё это время покорно был со мной, но легче от того не становилось. Что не закрою глаза: куски трупов, смерть... везде смерть. Опустошение высасывало жизненные силы, доводя до исступления. Прежний запал гас, обратив храбрость в прах. Не спасал и инстинкт самосохранения, который, как оказалось, всё же где-то теплился во мне. Я медленно сходила с ума: боясь спать и больше всего на свете желая погрузиться в небытие. Даже при общении с другими уже не могла сдерживаться, пересиливать себя и пребывать с открытыми веками. Глаза закрывались сами по себе, уступая свинцовых занавесам, являя демонов пляс. Ревела, визжала - сдавалась и вновь погружалась в ад, где до единого все умирали... кроме меня. Надежда тлела. Врожденный оптимизм покрылся волдырями и лопнул. И вдруг вот оно - вспышка. Яркая, теплая. Будто солнце улыбнулось мне темной, сибирской зимой... Облегчение. Вокруг никого, пустота снаружи, но не внутри. Мгла отступала, небо взялось неоновыми красками, знаменуя восход.