Крестная уже сидела у барной стойки, вполоборота, глядела в мою сторону. Спешно добралась я до пункта назначения и присела рядом.
- Вижу, ты под впечатлением, - прокричала (пытаясь прорваться сквозь шум, рев музыки) Виттория и мило улыбнулась. Резкий разворот к бармену: - Две «Кровавых Мэри». Глаза мои округлились от ужаса. Внутри все испуганно сжалось. Она думает, что я тоже буду пить кровь? Э-эй... Лучше бы я еще дома выкурила травки, или закинулась колесиком Фена, чтобы сейчас не сходить с ума от истерики, что вот-вот уже вырвется наружу, чтобы спокойно пережить эту ночь. Два бокала... с красной жидкостью встали передо мной. Нервно сглотнула скопившуюся слюну и невольно скривилась от ужаса.
Вдруг Виттория радушно рассмеялась и ласково похлопала ладонью по моему колену: - Девочка моя, расслабься. Это всего лишь томатный сок. Я же понимаю, через что ты сейчас проходишь. Давай сядем за столик, чтобы нам музыка не мешала. И все обсудим.
Схватив свой бокал с напитком, она тут же пустилась в ход. А я, словно дурилка картонная, все еще ошеломленно моргая глазами, пыталась ей подражать.
*** - Прости, крестная, но я думаю, что все здесь... слегка сбрендили. Вот и все.
Загадочно улыбнулась. Вдруг игриво вздернула бровью и вкрадчиво прошептала: - А разве не этого ты хотела? Чего-то невероятного. Стоящего. Независимого... СВОБОДНОГО. - Все это... здесь не причем. Они - пьют кровь... и думают, думают...
Вдруг бокал с моим напитком вспыхнул огнем, напугав меня до чертиков, так и не дав договорить. Буквально секунд пять-десять, чтобы я могла понять, что не брежу, и пламя тут же потухло.
Тяжело сглотнула. Удивленный, немой взгляд на Витторию. Лишь ухмылка на ее лице заплясала в ответ. Еще мгновение - и мой бокал сам сдвинулся с места и в миг приблизился к тетушкиному. Еще секунда - и в дребезги разлетелся подсвечник на нашем столе.
- Таких штучек я могу показать тебе уйму. Хотя это не совсем доказывает, что я - вампир, но то, что... не человек, уж точно. Не находишь? - Т-ты - в-в-вампир? - Да, моя девочка. Я вот уже скоро как пять веков, как Вампир. - А? - только и вырвалось из меня, нелепо приоткрылся рот. Глаза выпучились до боли. Разум упрямо твердил, напоминал, что моя крестная - сумасшедшая. - Правда, из них, - продолжила отвлеченно свой рассказ, не обращая внимания на мое внутренне оцепенение, - один неполный... пробыла под землей. Заживо закопанная. Братец постарался. Видишь ли, обратил меня мой муж... в вампира. Вернулся из долго военного похода... мертвым, и меня забрал в свою вечность. Забрал. Только брать всё пронюхал. Обвел вокруг пальца, втерся в доверие... И Ферни, будучи доброй души человек, существом, уступил. Обратил и его. Эх, знали бы мы тогда, какая цена за то доверие и дружбу! Меня в плен земле, на далеком, заброшенном острове Искья, а Его - на куски да в пламя.
- Соболезную, - пробурчала что-то невнятное себе под нос, все еще сражаясь с «за»... и «против». - А кто еще из наших... тогда? - Все. - Мама? - Почти сразу после твоего рождения... обратили. - Папа? Загадочная улыбка: - Луи, Луи... Эх, мой верный друг Матуа. Уже триста лет, как земля носит этого прекрасного вампира. Если бы не его поддержка, ух, сколько бы я дров наломала... Тяжело сглотнула. НУ, НЕ ВЕРЮ! НЕ ВЕРЮ Я! - Мигель? - но все равно веду эту игру... - Мигелюшка. Лет двадцать ему было, когда Луи обратил его. - Шон? Нервно хмыкнула: - Шон... Ему было двадцать, когда стал... А знаешь... почему мы поженились только через пятнадцать лет после знакомства? - Нет. Загадочная улыбка. Целиком сквозящая печалью и болью: - Потому что я сама лично приговорила его... к пятнадцати годам погребения под землей. Vivi sepultura. Справедливость? Разве это было справедливо? Знаешь, - замерла на мгновение, перебирая мысли, подбирая слова, - я, когда его впервые увидела, то сразу захотелось ему голову свернуть. Весь такой скользкий, алчный, вертлявый, самовлюбленный, горделивый жук. Но потом... потом, как узнала ближе... То, как он душой и телом стоит за друга за друга, друзей... - Это просто нечто. Казалось, как такой хитрый, эгоистичный, всегда добивающийся своего, экземпляр, мог вот так легко предложить свою жизнь во имя... друга. - Пристыжено хихикнула. - В общем, еще до суда... у меня крышу повернуло не в ту сторону. Кораблик мой... поплыл вспять, борясь с течением. Пятнадцать лет ходила я день у день... к нему на могилу, тихо моля... простить меня. Я знала, понимала, что он меня не слышит, и даже не знает, что я рядом. Но ходила... Больная? Больная. Сумасшедшая, влюбленная дура. Боже, Асканио не раз срывался, грозился... раскопать Шона и четвертовать, за это МОЕ помутнение. Представляешь? Лишь Матуа, твой отец, меня поддерживал все это время. Не давал отчаиваться. А потом... потом, как только я поняла (увидела видение), что Шон сегодня... (тогда, два (три) года назад) очнется и выберется из могилы, спадут оковы vivi sepultura, я... я СБЕЖАЛА. Собрала вещи и... уехала в Рим. Сбежала. Было невыносимо страшно осознавать, что все эти... пятнадцать лет я ЛЮБИЛА того, кому... даже, может, и не нравлюсь. Кто ненавидит. Представляешь? Я жила надеждой, у которой даже СЕМЯ не было. Тяжелый вдох. - Знаешь, чего в те дни мне больше всего не хватало? - Чего? - Бренности... Обычной человечной смертности. Когда отчаяние окончательно захлестнуло разум, я попыталась покончить с собой, - нервный смешок. - Чего я только не вытворяла, что не попробовала. Но жизнь теплилась во мне, разгораясь еще ярче, с болезненной силой. Даже кол в грудь... меня не мог убить, не мог лишить сознания. Я была заключена в оковы Вечности и Безумия. В бессмертном флаконе. В тот момент мне было хуже, чем когда... сто лет тлела под землей. Сто лет. Ожидание приговора - это невероятно, невыносимо больно... - А дальше? Слезы бежали шальными струйками по моим щекам: в эти слова... было невозможно не верить. - А дальше. Дальше... В один прекрасный день (не знаю, не помню, сколько прошло тогда времени, сколько он думал, рассуждал, ждал, прежде чем приехать; не знаю - для меня то была беспредельная вечность) постучал в мою дверь. Не могла поверить глазам... А знаешь, представляешь, что он мне тогда сказал вместо простого, человеческого «привет»?