Приключение обещало быть трудным, но увлекательным!
— Очень, очень неплохо, господа! — продюсер снял с головы обруч обратной сенсосвязи и протер глаза, — Хорошие, чистые чувства, даже учитывая неважное эмоциональное окружение созданного вами тестового мира. Далеко пойдет ваш малыш, прямо-таки золотой самородок. Деньги я для вас достану. Стоящего сценариста тоже. Готовьтесь к масштабным съемкам. Надеюсь, с опекунами мальчика все вопросы уже решены? Режиссер сотворил скорбное лицо:
— Пока еще нет. Мы даже не встречались. Не хотелось решать подобные вопросы без экспертизы… Алексею Сергеевичу пришлось выдержать тяжелый взгляд продюсера:
— Теряете хватку, уважаемый? Ладно, будем считать это обыкновенным просчетом, однако, не советую провалиться так еще раз. Решите вопрос.
— Разумеется. Все уже подготовлено.
— Прекрасно. В начале следующей недели я жду от вас отчета.
* * *Доктор выдержал паузу:
— Выяснились некоторые детали, которые потребуют времени, и, что важно, денежных вложений.
— Сколько? — спросил отец.
— Порядка сотни тысяч фунтов стерлингов, — не стал юлить врач, твердо выдерживая взгляд. — У вашего сына обнаружена серьезная, тяжелая форма стрессового аутизма, которую вылечить без применения специальных технологий и препаратов просто невозможно. Обычными средствами не обойтись. И то, даже в случае успешного прохождения всех процедур, возвращение к нормальной жизни может занять несколько лет. Мать беззвучно заплакала, опустив голову:
— У нас нет таких денег, — севшим голосом сказал отец. — Но мы постараемся.
— Я буду ждать вашего решения. В случае согласия Максим будет направлен на лечение в Великобританию, — доктор немного помолчал. — Крепитесь. Когда врач вышел, отец обнял жену и тихонько сказал:
— Марта, не плачь, мы справимся. Слышишь? Продадим квартиру, я продам свой бизнес, немного займем — должно хватить. Мы справимся. Помнишь, когда мы только поженились, я обещал, что у нас будет всё? Я же сдержал слово! И в этот раз будет так же. Мы вытянем, Мартышка ты моя. Он еще долго уговаривал ее успокоиться, тихонько шепча что-то в ухо, что не было предназначено для посторонних. И все это слышал режиссер и его ассистент. Ассистент криво улыбался, а режиссера перекручивало от осознания своего положения, и своей задачи. А особенно от того, что он вынужден был выслушивать все это.
— Подождем, пока они выйдут из здания, — скрипнув зубами, сказал Алексей Сергеевич.
— Как скажете, Алексей Сергеевич, — пожал плечами ассистент.
— И отключи камеры.
— Что?
— Отключи, я сказал. Воцарилась благословенная тишина. В течение десяти минут режиссер мрачно смотрел на свое отражение в потухшем мониторе, потом рывком встал, тут же схватившись за поясницу. В сто два года — ревматизм не шутка, подхватил пачку сигарет и вышел из кабинета. Лифт опустил его на парковку именно в тот момент, когда Марта, размазывая напрочь непригодным платком слезы, садилась в машину. К ее мужу вообще не стоило сейчас подходить, но режиссер подошел:
— Здравствуйте. Андрей Петрович, если не ошибаюсь? Мужчина молча смотрел, ожидая продолжения.
— Меня зовут Алексей Сергеевич Плышевский, вам что-нибудь говорит это имя?
— Сенсорежиссер. Знаменитый.
— Именно так. Извините, но я сильно устал, и потому скажу сразу, без лишних предисловий. У меня к вам деловое предложение. Для вас может подойти. Андрей Петрович захлопнул дверцу машины, выразительно посмотрев на жену.
— Говорите.
— Сто тысяч фунтов стерлингов, — режиссер достал платок и обтер потеющую от напряжения шею. — В качестве задатка, и полное обеспечение вашего сына на время лечения. Отец сощурил глаза:
— Бесплатный сыр?
— Мы с вами взрослые люди. Сделайте выводы.
— Я слышал, что…
— Скажем так, слухи не всегда бывают неверными. Я режиссер известных на весь мир сенсофильмов. Ваш сын — просто самородок. Его ощущения… Вы знаете, не поймите меня превратно, но у меня очень болит спина. Может пройдем в кафе? Тут недалеко, да и ваша жена будет не против узнать детали.
Марта успокоилась на удивление быстро. И поняла всю подоплеку происходящего:
— Вы используете нашего сына. Обычно в таких случаях известный режиссер оскорблялся, говорил какую-то высокопарную чушь и уходил, но не в этот раз. Кажется, он действительно устал. От всего.
— Да. И платим за это.
— Но это… Это ведь низко! И я не позволю…
— Не позволите. И правильно сделаете, только подумайте об одной вещи — ваш сын, даже при удачном лечении, после всех ваших долгов на всю жизнь, может остаться умственно неполноценным человеком. Государство, конечно, не бросит его, определит в соответствующий пансионат. А мы даем вам деньги на его лечение, высококачественное, надо сказать, лечение, и еще останется на обеспечение его будущего. Я уже не говорю об известности.