Анна Бондаренко
Глупышка Лебедь
– Изумительно красива.
– Спасибо.
Две девушки в окружении громадных, широколистных деревьев. Тёмно-зелёные тени ласково обнимают подруг, словно укрывая.
Весенняя, свежая, ослепительная роща.
И они. Разные. Близкие.
Та, что в тёмном костюме, подходит ближе. Смотрит чуть свысока:
– Что ты решила?
Хрупкая тонкая блондинка в белоснежном пышном одеянии кокетливо отводит глаза, улыбается:
– Ох, ты же знаешь, я не люблю ничего решать…
Её собеседница мрачнеет, на чуть смуглом лице начинают ходить желваки:
– В этот раз придётся.
Тут и блондинка становится серьёзнее, смотрит исподлобья, слегка обиженно:
– Ты вынуждаешь меня.
Горькая ухмылка на лице брюнетки:
– Я вынуждаю тебя что?
– Отвергнуть тебя. Отказать.
– Таков твой ответ? – лицо девушки в смокинге меняется до неузнаваемости. Серые глаза сужаются, губы плотно сжаты; вся она становится некой мрачной сущностью, лишь тенью обычной, повседневной себя.
Деревья шумят могучими ветвями сильнее, ветер завывает громче, сам воздух сгущается, а небо мрачнеет, – блондинка еле заметно кивает.
Выпускной бал.
Для большинства школьников он значит слишком много.
Вот и сейчас: десятки красавиц в ярких разноцветных платьях, некоторые даже со стразами на лице. И группки молодых людей, нервно потягивающих косячки в подворотнях недалеко от школы. Все юноши в костюмах, сильно надушенные – хоть и делают вид, что им плевать на “весь этот маскарад”.
Кто-то весь день страдает от нервных судорог в желудке, ведь сегодня, именно сегодня он признается в любви. Кто-то просто хочет заняться сексом – впервые. Для кого-то чертовски важно быть самым красивым на празднике. А кто-то жаждет напиться и забыться после ужасно сложных экзаменов.
Сотни школ. Сотни выпускных. И сотни красивых амбициозных молодых людей. Но именно здесь, именно в этом учебном заведении произошло ужасное и непоправимое. Проблеск безумия в голове одного имел несчастье распространиться, поразить, подобно чуме, несколько здоровых умов. Идея о своём превосходстве. Логично и ловко переплетённая с идеей о ничтожестве других. Безумие, основа, суть которого – ненависть, тотальная агрессия и уничтожение слабых как привилегия сильных, лучших.
Как обозначить эту группировку, состоящую из ничем не примечательных, похожих друг на друга, казалось бы, обычных старшеклассников? Как выявить основные причины, предпосылки к её возникновению? Что объединило их? Что подтолкнуло к безумию? Как это ни ужасно, ни парадоксально, ни странно; но истоком всего кажется какая-то обычная, глупая случайность. Будто бы каждого из них кто-то сильно задел, кто-то «сломал», кто-то отверг, и именно в это мгновенье они нашли друг друга, каждый в своём роде несчастный и разочарованный.
Выпускной бал в небольшом, провинциальном, но таком симпатичном и славном городке ХXХ.
Актовый зал украшен откровенно ничтожно. Всё в пластмассовых нелепых гирляндах. И те развешены кое-как. Смешные крохотные фигурки в форме шапки выпускника – одна или две от силы.
Всем, однако, плевать.
Пьяны, молоды и красивы.
Начинают танцевать без музыки. Она им и не нужна. Она внутри. А алкоголь заставляет играть её только громче.
У некоторых парочек танец плавно переходит в нечто более откровенное. Но всем, опять же, плевать. Каждый сконцентрирован либо на партнёре, либо на самом себе. Каждый двигается в ритм. Каждый преисполнен надежд и наслаждается моментом. Кажется, это привилегия молодости.
А белокурая красавица недолго кружится в грациозном танце одна. Её высокий кавалер в дорогом тёмно-синем смокинге приобнимает её за талию, очень тесно, как бы давая всем понять. Он кружит её, поднимая над полом. Белоснежное платье, как облако, сияет и светится, задевая танцующих вокруг. Но они только рады. Все весело смеются.
Вскоре она, изящная Королева Бала, запыхавшись, оставляет своего Принца. Вытирая пот с худых плеч, направляется к стойке с напитками. Всякий, кто смог бы сейчас увидеть её лицо вблизи, – удивился бы, если бы не ужаснулся. Её огромные глаза почти безумны. В них прорывается дикая тоска, тоска лебедя, потерявшего свою любовь, а, значит, гибнущего.
Она тяжело опирается на стол, и за секунду выпивает бумажный стакан с крепким спиртным напитком. Прекрасна, как семнадцатилетняя наркоманка-модель, тонкая, бледная и до ужаса, притягательно несчастная. Светлые пряди прилипли к шее, к рукам, к лицу; почти не видно глаз, жирно очерченных чёрным. А густо накрашенные ресницы слипаются, делая её взор ещё более дерзким, готическим и пошло-кокетливым.