Предсказание могло быть очень точным, если практикующий хранил веру и в сердце, и в душе. Вильфруд и Этель были предсказателями клана на протяжении десятилетий, с самого раннего возраста. Сегодня они попросили духов помочь с поисками медовых сморчков для праздничного пиршества в выходные. Этель готовила восхитительную подливку, но по рецепту нужны были именно эти редкие грибы, найти которые было не так уж просто.
Однако у прорицателей был свой путь.
Перед тем как пойти в лес, они оба помолились над вареной свиной костяшкой, и теперь Этель блуждала по лесу, держа кость в руках. Сигнал не был физическим ощущением, скорее напоминал зуд в голове. Разумеется, она была нагая, чтобы еще больше ублажить духов, и Вильфруд не мог оторвать глаз от чувственной красоты жены. Ее кожа сияла белизной в свете луны и выглядела совершенной. Да, они не были молоды, но, глядя на нее сейчас, в тишине ночи, Вильфруд ощутил, как перехватывает дыхание. В целом мире не было человека больше благодарного Богу в эту минуту, чем он.
Время обошло ее тело стороной; она даже близко не выглядела на свои пятьдесят, и седина едва коснулась ее длинных черных волос. Даже ее грудь почти не провисла: упругие полушария источали молочное свечение, подчеркивающее большие темные соски. На шее висела подвеска, которую он сделал, когда они поженились, — темно-синий с красным камень, какие часто носят предсказатели и медиумы, чтобы усилить видения. Камень свисал на ее грудь и временами как будто менял цвет, чтобы отразить вспыхивающую страсть Этель. Сам Вильфруд носил крест, который она подарила ему так же давно: две с любовью и старанием вырезанные из корня эддо палочки.
На мгновение Вильфруд оцепенел. Не шевелясь, он наслаждался ночным обликом своей жены.
«О небо, — подумал он. —Я такой счастливый человек».
Она поворачивается, не опуская глаз на свои босые ноги, всматривается в ночь, прислушивается к ее секретам, а затем вдруг падает на колени и склоняется к земле. Вильфруд валится рядом, его желание растет. Очередной взгляд на нее, стоящую на коленях, с торчащими вверх ягодицами, горячит его еще больше.
«Я же должен помогать ей», — возникает мысль в его голове.
— О, Вильфруд, посмотри! — Она чуть не кричит от волнения, приподнимая свободной рукой землю между корнями дерева. — Духи сегодня так благосклонны!
«Только женщина, которая дорога мне больше жизни, может так восторгаться поиском сморчков», — думает он. Вильфруд подползает ближе, пытается сосредоточиться, но от возбуждения у него кружится голова и мысли путаются. Ее грудь подпрыгивает, когда она выпрямляется, улыбаясь. Этель протягивает ему ладонь, выпачканную землей и наполненную сморчками.
— Еще пять!
Он улыбается в ответ, витая в облаках, кладет сморчки в сумку и...
Бросает ее на землю.
— Что ты делаешь? — восклицает Этель.
— Ты же знаешь, — шепчет он, обнимая ее и прижимая к дереву. Его голос дрожит.
— Позволь мне заняться с тобой любовью — прямо здесь, в лесу, пусть луна и звезды наблюдают. — Его руки скользят вверх по ее бедрам. Пот росинками усеивает кожу. Этель такая мягкая...
Он целует жену в шею, тяжело дыша. Жасминовый запах ее волос мгновенно возбуждает Вильфруда.
Этель хихикает. Ее пальцы скользят по его спине. Она прижимается к нему грудью и закидывает ногу ему на пояс.
— Хм, — вздыхает она прямо ему в ухо. — Значит, ты хочешь взять меня прямо здесь, на земле?
— Да, да!
— Хм, дай-ка подумать...
Ее бедро скользит вверх и вниз по его ноге. Рука сжимает ягодицу, опускается на грудь и начинает расстегивать рубашку.
— Дай-ка подумать, — мурчит она.
Вильфруд уже сходит с ума. Он пытается поцеловать ее, но каждый раз, когда их губы встречаются, она отстраняется. В конце концов ее пальцы паучками разбегаются по его груди, спускаются к промежности и медленно и мучительно начинают его ласкать.
— Моя любовь, моя любовь, моя любовь, — бормочет он, касаясь губами ее шеи. — Пожалуйста! Сейчас!
— Хм, дай же мне решить, — ее пальцы играют с верхней пуговицей брюк и вот-вот расстегнут их.
— Вообще-то, — резко говорит она, — нет.
— Не мучай меня! — умоляет он.
— Вильфруд, ты прямо создан, чтобы тебя водили за нос!
Она улыбается, проводит руками по своим упругим грудям, берет сумку и кладет мужу в руки.
— Мы должны вернуться к делу. — Улыбка становится хищной. — Займемся любовью позже. Когда вернемся домой.
Вильфруд стонет и в притворной агонии закатывает глаза.
— Ожидание распаляет желание, — усмехается она.
— Нет, не распаляет! Я хочу тебя сейчас!