— К черту.
Пэм вернулась к своему столу, веселая, как и всегда.
«Неудачники такие забавные!» — подумала она.
Они обвиняют всех и вся в своей неудавшейся жизни. Сколько раз она слышала нечто похожее от тех, кто точно так же сидел в этой самой камере? Сотни раз.
«По крайней мере, этот раздолбай оригинален, — продолжала размышлять Пэм. — Не обвиняет полицию, жену или начальника в своих проблемах. Он обвиняет Поселенцев! Говорит, что Эверд Стэнхёрд — колдун, который проклял его!»
— И если вы все не будете осторожны, Эверд проклянет весь город, и вы окажетесь в дерьме.
— Рики, ты уже в дерьме. Ты в тюрьме.
— Для меня это самое безопасное место. Вот увидишь.
— Похоже, ты просто напуган, — бросила ему вызов Пэм. Ей нравилось дурачиться с хулиганами, играть на их ложных представлениях о собственной мужественности.
— Такой большой, крепкий, сильный мужчина, а несешь тарабарщину. Напуган, как малый ребенок. Еще чуть-чуть — и свернешься в клубочек, начнешь сосать большой палец и звать мамочку.
Пэм ожидала, что болван ответит на ее насмешку, чтобы сохранить остатки достоинства.
Вместо этого Рики очень тихо сказал:
— Ты права. Я боюсь.
Пэм покачала головой: «Надо же, он и вправду напуган».
Рики Коудилл был последним парнем на земле, от которого Пэм ожидала такой искренности. Он открыто признавал свою слабость.
«Должно быть, белая горячка, — подумала она и вернулась к заполнению недельных отчетов и расходных накладных. — И он сегодня ни разу не взглянул на мои сиськи».
Летнее платье, без рукавов, с глубоким вырезом, всегда привлекало мужчин. Но не его.
Рики Коудилла целиком поглотил страх.
В отличие от почтальона Чарли, который не отказал себе в удовольствии насладиться открывшимся ему видом упругой груди.
— Привет, Пэм, — поздоровался он. Его лысая голова и маленькие усы всегда напоминали ей о нацистских лидерах. Эрнсте Рёме. Генрихе Гиммлере.
— Как поживает самая прелестная женщина во всем Аган-Пойнте?
— Не знаю, Чарли. А как поживает самый дерьмовый клоун в Аган-Пойнте?
— Боже! — сказал он. — Мне нравится, когда ты ругаешься!
Ну и чудак.
— Ты должен был стать пилотом. Тогда бы пудрил мозги молоденьким стюардессам.
— Со мной ты бы всегда летала первым классом, детка.
— Хочешь кофе?
— Нет, ты знаешь, чего я хочу. Свидания.
— Конечно, Чарли, только сумочку захвачу сумочку. У тебя почта или ты притащился сюда помолоть языком и попялиться на вырез моего платья?
— И то, и другое, — признался он и начал рыться в сумке. — Я знаю, что ты бы очень хотела, чтобы я остался и проболтал с тобой весь день, но я немного опаздываю.
— На самом деле, Чарли, ты вообще очень медлительный, но именно это мне в тебе и нравится, — сказала Пэм. Она специально не меняла позу, чтобы он продолжал смотреть на нее сверху вниз.
«Почему бы и нет? — размышляла она. — Пусть фантазирует, пока идет по маршруту».
— Да, я никогда не тороплюсь, — согласился он. — И я не про работу говорю.
Улыбочка внезапно покинула его лицо.
— Как странно.
— Что?
— У меня письмо на имя Рики Коудилла, но оно адресовано в полицейский участок Аган-Пойнта.
— Весьма кстати, потому что этот жлоб находится прямо по коридору в камере для пьяных.
— Да ты что! Отлично, не придется ехать к нему домой. — Он положил стопку писем на стол Пэм, и та живо выудила из нее то, что адресовали заключенному.
— Нет обратного адреса, — отметила она. И подписано от руки, неровным почерком. Она пощупала конверт, пытаясь обнаружить тайную посылку внутри, но конверт был плоским.
Это было обычное письмо.
— Спасибо, Чарли. Я передам.
Чарли не обратил внимания на слова Пэм, с завороженным видом смотря на ее грудь.
— Я сказала: «Спасибо, Чарли!» Хорошего дня!
— О, верно, — проговорил он и вышел.
Мужчины такие свиньи, но... Они так забавны! По крайней мере, Пэм относилась к их навязчивому вниманию с юмором.
Но по большей части она умирала со скуки.
Боже...
Еще одна чашка кофе в нее бы не влезла. Она закончила заполнять бумаги, и теперь ей оставалось только сидеть и слушать полицейское радио. Трей и шериф поехали в Сквоттервиль на пикник клана, хотя Пэм удивилась тому, что пикник, после всех недавних потрясений, все-таки состоялся. Подумав о событиях последних дней, она порадовалась, что скучает.
«Вот и хорошо, что ничего не происходит», — сказала она себе. Убийство, пожар, разговоры о наркотиках — каким Аган-Пойнт сейчас точно не был, так это скучным.