Я включил диктофон, и положил в нагрудный карман куртки, где ткань была тоньше, в куда более подходящее место для записи того бреда, той околосновиденческой жуткой околесицы, о которой я не подозревал. Дед курил жуткого запаха махорку, постоянно кашляя и отхаркиваясь карамельного цвета слюной, приобретшей такой цвет от обилия в нефильтрованном табаке запредельного количества смол.
– Как вы развлекаетесь здесь? – спросил я у него.
Дед глубоко затянулся, выдул густой сизый дым в прохладный воздух поздней осени, от чего тот казался еще гуще, и ответил:
– Только пьянство. С молодости, и до конца жизни у нас все пьют. Тут никогда не было никаких развлечений. Никто и не хотел в принципе ничего менять. Однажды приезжал к нам из далекого города молодой парень. Привез целую кучу книг, настольных игр, и прочего хлама, хотел нас лечить от алкоголизма. Когда мы знатно проржались, местный глухонемой, его так и звали, Глухонемой, с мычанием выхватил вилы, проткнул бедолагу на вылет, и поднял над собой. Пока все кишки не вытряс из него, не успокоился.
– Ну да, он же ничего не слышит, работает до последнего. – сказал я.
– Как водится мы его тоже помянули, ну этого, который за трезвость нас учил. – сказал Дед – По правилам всем, сколотили гроб, помыли, собрали внутрь все что осталось от его кишок, да и положили в деревянный ящик. Даже попа из дальней деревни позвали, отпели в общем. А затем так напились, что Глухонемой, огорченный своим непристойным поведением, полоснул себя по горлу прямо над гробом покойника, залил все кровью, да и свалился прямо на него. Хоронили обоих в одном гробу. Поп уже не в состоянии был отпеть второго, пришлось так закопать.
– Всякое бывает. – спокойно сказал я.
– Короче, как ты уже понял, кроме похорон, праздников у нас больше и нет. Деваться некуда. Это наша своеобразная усмешка смерти, она нас забирает потихоньку, а мы с задором подмахиваем ей. – пояснил дед, и усмехнувшись сделал затяжку.
Я тем временем закурил тоже. Горький дым ненастоящих сигарет, с химическим табаком, вперемешку со свежим воздухом, мгновенно вызвал у меня приступ удушья, я начал так сильно кашлять и отхаркиваться, что и сам почувствовал себя немного Дедом. Затем все улеглось, и пошло как по маслу, как и должно было быть, сигареты по-прежнему убивали меня.
На удивление не все дома были деревянными, некоторые были исполнены из белого кирпича, однако совершенно странным образом. Нет, я конечно не строитель, однако кирпичи были положены в кладке стен набок, то есть две цилиндрические пустоты смотрели прямо наружу, от чего, в них наверняка находили свое жилище полчища мерзких пауков, ос, и прочей живности. Я тут же заметил это на диктофон, пробормотав это в свой карман.
– Что ты там бубнишь сам себе К.? – поинтересовался со смехом Дед. – Сдурел, что ли?
– Да нет, это я просто делаю голосом заметки на диктофон, лень руками писать.
– Диктофон? – удивился Дед.
– Ну да в общем-то. – ответил я.
– Это что, по типу радио? – спросил Дед, и попытался мне в карман передать привет своим внукам.
– Извини, Дед, это так не работает, он просто пишет и все. – пояснил я старику.
Он все так же усмехнулся, и сделав горькую затяжку, выбросил окурок под ноги, и с чертыханием выкашлялся как следует. Часть его мерзкой мокроты даже попала на мои ботинки.
В глубине одного из дворов, чьи дома выполнены в странном стиле бокового кирпича, я увидел очертания черноволосой женщины, лет тридцати пяти, сорока. Он занималась какими-то делами по хозяйству, таскала ведра, и неустанно выливала на пустой огород всяческие мутные жидкости из всевозможных тазиков, банок и прочей тары. Наши взгляды пересеклись. Дед что-то невнятно рассказывал мне, постоянно тыкая своим старческим локтем мне в бок, что вызывало неприятные ощущения, но я переставал предавать этому значение.
– Красивая, зараза. – сказал Дед, и махнул головой в сторону женщины.
– Да, я заметил. Кто это? – поинтересовался я.
– Это Вдова. Таково ее имя. Даже при живом муже, ее так звали. Бедолаге стоило бы быть на стороже, беря в жены такую красоту с таким странным именем. – объяснял Дед.
– Странным именем? И это я слышу от старика по имени Дед.
Он ухмыльнулся, закурил, и продолжил повествовать.