– Ну в общем-то приехали они с мужем из райцентра, к нам в Глушь. Все бросили, все продали, заняли пустующий дом, да и жили себе. Хозяйство держали. Мужик у нее работящий был, крепкий, и моложе ее лет на восемь, и еще на работу умудрялся изредка ездить.
– И что с ним случилось? – спросил я.
– Помер недавно. Тут у всех одна судьба. Недавно умирать. Говорят, что затрахала насмерть, в прямом смысле.
– Да ну, что за бред!? – рассмеялся я, не сводя глаз с Вдовы.
Вдова пристально впилась в меня своими черными глазами, из-под платка выпала неряшливо прядь черных волос, и свисала непристойно со лба, на нос, и пару волос попали к ней в уголок рта. Слишком хороша, чтобы отвести взгляд, слишком коварна чтобы подходить ближе. Прекрасная как утро поздней осени, такая же мрачная и холодная. Она опустила руки и направилась мне навстречу, я как заколдованный сделал тоже. Меня прервала собачонка, приведя в чувства, встав на задние лапы, и преграждая мне путь передними. Я взглянул вниз, и ничего не увидел в ее молочных глазах.
– Будь осторожнее. – опохмелил своим голосом меня Дед. – Тебе еще предстоит иметь с ней дело.
– Думаю справлюсь. – не отводя взгляд с молочных глаз собаки, сказал я.
Вдова изобразила смущение, и с видом неподдельной невинности, как будто нас застукали за непристойным занятием, засуетилась, вытерла мокрые руки о сухой подол, и поспешно скрылась в сенях дома, а затем и дальше.
Казавшийся размеренным лад, в этом хуторе, с моим появлением, сменялся на неприглядную суету. Ветер то наступал, то отступал, то бил словно редко, то пропадал как родитель. Шевелился воздух, беспокоился по неведомой причине. Близорукие слепыши-коротыши сильнее замирали в своих норах. Их темнило светом, прикрывало одеялом из омертвевшей листвы несколько необычнее чем того требовало настоящее время. Дальнозоркие шакалы, завывали в окрестностях, неподалеку, за скотными дворами тех немногих, и взирали в даль, в самое нутро моей души. Я отвечал им одобрительными кивками, и возгласами немыми, всем видом показывая, что я уже готов, что время пришло, и откладывать нечего.
– Жила у нас здесь одна особа, – затянул Дед, – Болотницей звали. Так вот померла недавно.
– Какая жалость. – ответил на его новость я.
– Так ты дальше слушай. Смерть то странная. Никто уже и не помнит сколько ей лет было, очень старая. Знала все окрестности, каждое деревцо, каждый грибок, что иногда бывает хоть косой коси. Это то ее и погубило.
– Коса, что ли? – спрашиваю я.
– И это тоже. – отвечает Дед. – Да только не совсем сразу. Насобирала она значит грибов всяких ядовитых, и приглашала весь хутор на ужин. Настаивала значит, очень сильно. Но никто естественно не явился. С ума сошла, да и все, подумали. Ну вот значит разозлилась она сильно, и прокляла весь хутор, говорит мол все равно за собой утяну. Наварила сама себе поганок всяких и натурально съела. Долго не мучилась. Дня два, да и дух вон. Кляла всех, пока глаза не закатились.
– А, зачем же ей всех за собой так хотелось утянуть. – интересуюсь я.
– Да черт ее знает. Ведьма была, вот и чудачила. А сегодня значит похороны, сам поп будет проводить.
– Я в списке приглашенных?
– А тебе и деваться некуда. Дома тебя никто не положит ночевать, недоверчивый народ, вот и некуда деваться. Да и по работе своей может что запишешь, у нас обычно много интересного для городских. – отвечает Дед.
– Ну, значит я не против.
– Только ты держись рядом со мной, мало ли чего мертвая ведьма может устроить. – тихо и настороженно наклонившись в мою сторону сказал старый союзник.
– Слушаюсь, дедуля. – ответил я.
– Вот веселуха то будет! Поп своей самогонки принес, а она ух какая! – с оживленным смехом воскликнул Дед.
– Хороша будет курва! – подыграл ему я.
Мы с веселыми уставшими глазами, закуривши по сигарете, поплелись в ту сторону, куда указал мой проводник, к дому Болотницы, где уже во всю из далека был слышан веселый хохот скорбящего хутора.
Часть 2
Не скрыть под пеленой сивушных масел самогона, не растратить во всю, не показать затем и вовсе, но из случая выходит непосредственно великое событие. Покажите мне народ, который способен веселиться в любое время суток. Найдите человека, по-настоящему знающего тоску по временам года, что так непостоянны. Вывернитесь на изнанку и вычистите из себя и из меня эту горечь, это непонимание, на него уходит слишком много времени, отнимает жизнь. Отберите в таком случае лопату, избавьте от самокопания, избавьте от темных мыслей. Да услышат же голос причитающих, да увидят же их слезы немногие. Слишком много запито таблеток водкой, в разное время, слишком сильно бывает их влияние. Отрекитесь от всего, почувствуйте холод, по-настоящему ощутите жар горнила. Это прелюдия, это запоздалое пророчество, но теперь оно имеет место быть.