Борис Екимов
ГЛЯДЯ НА СОЛНЦЕ
Конец сентября. Погода славная, теплая. Жара наконец-то спала, прошел дождь. Вечера тихие, спокойные. Дневная суета позади. В удобном полотняном кресле сижу вечерами на воле, провожая день. Вокруг зелень деревьев, еще не тронутых осенней желтизной, абрикосы, вишни, клубника, малина. Сколько на них было нынче плодов да ягод! «Поклюем как птички…» — призывал меня малый внук Митя. Вот и «клевали», с утра до ночи все долгое лето. Понемногу «клюем» и теперь — виноград, сливы, позднюю клубнику.
И цветы нынче славные, несмотря на жару. Особенно были хороши мальвы. Розовые, алые, бордовые, белые… Высокие, стройные, сразу в глаза бросаются. Кто ни зайдет, ахают: «Какие мальвы!.. Семена нам оставьте».
Мальвы отцвели. Но распустились поздние петуньи и осенние простые хризантемы-«сентябрички»; многоцветные «зорьки» полыхают. Особенно они хороши в свете вечернем. Аромат и цвет, тихое гуденье пчел, низкое уже солнце, теплые лучи его, желтый зрак. Сидишь и сидишь в тишине, тепле и покое. Скоро похолодает. А теперь так хорошо… Солнце такое доброе, светит и греет. Пахнут цветы. А из открытых дверей летней кухни — сладкий дынный дух. Дыни я привез с хуторской бахчи. Гостил там неделю. И теперь, порою вечерней, глядя на уходящее солнце, нежась в его тепле и свете, вспомнил старую лисицу, о которой рассказал Володя Буданов, давний знакомец, рыбак и немного охотник, с хутора Малоголубинского.
Мы с приятелем, у которого обычно гощу я, выбрались к вечеру на Дон. Переправились на луговой берег. Побродили там, поглядели. Искали грибы. А их и запаха нет. Сухое лето. Желудей на дубах, и тех мало. Пока бродили, стемнело. Сели в лодку, а тут Володя Буданов плывет. Он рыбачит ночами, внаплав: сеть «высыпет» и плывет потихоньку рядом с ней, километр-другой. Потом поднимает, выбирая улов. Пристроились к Володе и мы. Погода славная: большая луна поднялась, серебря тихие речные воды. От воды — тепло, и от берегов — тепло. От меловых круч доносится запах цветущего в эту пору «донского ладана» — иссопа. Им раньше в церкви «курили».
Сплываем вниз по течению, делясь новостями славными: о рыбе, которая на зимовку пока не встала, о птице, у которой скоро начнется перелет. Как ни крути, а сентябрь, считай, позади. Дело — к зиме.
В этих беседах на воде и услышал я рассказ о старой лисице. Сначала приятель мой поведал о своем недавнем, когда в его курятник наведалась норка, а может, куница. Он толком не знает. Говорит, что черная, с белым пятном на груди. Хотя чего норке в курятнике делать? Она рыбу да лягушек ловит, водяных крыс, ондатру. Водный зверек. Но тут попалась в курятнике. Окружили ее и прикончили. Визжала, говорит, верещала громко. Это понятно: когда конец приходит, поневоле заверещишь. Зайцы просто по-детски кричат порою. У зверей и у людей песня одна: не хочется с жизнью расставаться.
Вот тут Володя Буданов вспомнил и рассказал о своей лисице. Хитрая была лиса, премудрая, старая.
— Сколько она у меня кур потаскала! Не один год шкодила. И ничего с ней не мог поделать. Живу на краю. Из балки почти ко двору подход. Вот она и приноровилась. Кур выпустим. Она под кустиком караулит. Хвать — и нету. Иной раз с утра первую берет, какая шустрей. Порой днем придет, вечером. Летом и зимой. Чего я только не делал. В засаде сидел. По следу ходил с собакой. Обманет, уйдет. Однажды даже нору ее нашел, стал выкуривать. А нора — старая барсучья, с запасным выходом. Ставил капканы. Крысы ведь такие умные, а я их вывел капканами. Прокипячу в полыни. И они железа и человека не чуют. А вот лисица оказалась умней. Наставлю капканов на тропе. Приманка… Сам бы ел. Она не берет. Зато кур половинит. Хоть переводи их. Жена уже в голос ругается: «Охотник… Она скоро собаку твою съест, охотничью. И самого охотника погрызет». Слушаю укоры жены, вздыхаю, а поделать ничего не могу.
И вот однажды, зимой, где-то под Крещенье, ходил я с собакой, просто ее выгуливал, чтобы побегала. А возвращались через падинку, куда наша балка выходит. В эту падину всякую дрянь люди валят, ненужную. А через нее — как раз моей лисицы след, тропка набитая, к моему двору, к соседскому. Она ведь больше по краю хутора шкодила. Снег хороший лежал настом. Всякий мусор в падинке прикрыло. Чисто и светло. И вот иду я, иду и вдруг встал. Пришло вдруг в голову, в память, что где-то здесь железная панцирная сетка лежала, от старой кровати, кто-то выбросил. Теперь она под снегом, и именно здесь, через нее, лисья тропа идет. Проверил щупом. Точно. Сетку снегом засыпало, и лисица через нее напрямую ходит. И если на этом месте на сетку капканы поставить, то она их может не учуять. Железо на железе будет стоять.