Испугался ли я? Нет, скорее был потрясен. Когда вы постоянно здоровы, а ваше тело вдруг оказывается на полу без видимых причин, вы столь же внезапно обретаете иное представление о приоритетах. Я и понятия не имел, что случилось. Быстрый осмотр гостиничным врачом успокоил меня. Он сказал, что это всего лишь легкое пищевое отравление, выписал какое-то несложное лекарство и рекомендовал отдых.
Пищевое отравление! Кое-как продержавшись до вечера, я прервал свой визит, купил билет на ночной трансатлантический самолет и прибыл обратно в Хьюстон. Там в Техасском медицинском центре мой друг и врач д-р Ли Крэйн сказал, что у меня открытая язва. К счастью, кровотечение остановилось само по себе.
Открытая язва? Но и у других людей бывают открытые язвы. Сдали нервы, но не я.
Д-р Крэйн быстро избавил меня от этих мыслей. "У тебя, Джордж, классическая ситуация для язвы, — сказал он. — Молодой бизнесмен лишь с одной скоростью — самый полный вперед. Ты стараешься сделать слишком много и слишком много нервничаешь".
Я ответил, что всегда таким и был и что вряд ли смогу значительно переделать себя в этом возрасте.
"А было бы лучше, если бы ты смог, не то протянешь не больше десяти лет, а то и пяти", — возразил он, выписывая рецепт с пометкой "cito!"
Тут он всецело завладел моим вниманием. "Я даю тебе временный курс и строгую диету, — продолжал он. — Но это может только снизить ущерб, который ты себе уже причинил. А если хочешь, чтобы такое не повторялось, принимай меры. Это в твоих руках!"
Его долгосрочное предписание не включало ни лекарств, ни диеты, оно относилось к источнику моей болезни. Всю свою жизнь я работал над тем, чтобы управлять своими эмоциями, пытаясь не позволять, чтобы гнев или огорчение влияли на мои мысли. Но я никогда особенно не задумывался над тем, чтобы канализировать свою энергию, давать ей правильный выход. Однако это положение изменилось, когда я усвоил то, что вынужден был сказать мне д-р Крэйн. Со временем моя язва полностью зарубцевалась, и никаких новых приступов у меня не было.
Все, что рекомендовал врач, сводилось к здравому подходу к работе, но понадобилась открытая язва, чтобы я это осознал. "Ты должен принять как истину, что ты не способен сделать все, — сказал он. — Научись концентрировать свою энергию на том, что ты можешь изменить, и не тревожься по поводу того, что ты изменить не можешь".
Если когда-либо обстановка и соответствовала такому определению, то в тот вечер в Детройте я оказался именно в ней. Некоторые из моих детей огорчились из-за того, что меня обошли с выдвижением в вице-президенты. Я слушал новости у телевизора, думая о совете д-ра Крэйна. Но дети не были настроены столь философски, слыша, как телевизионные обозреватели списывают их отца. Они воспринимали это как личную обиду. Я сказал им, что надо успокоиться, что тут уж ничего не поделаешь. Поезд ушел, и представителям Рейгана и Форда осталось лишь договориться о нескольких мелких деталях, после чего "бюллетень-мечта" станет реальностью.
Что касается этого "бюллетеня-мечты", то теоретически я мог увидеть выгоду от вклада опыта Джерри Форда в руководство страной и от его личной популярности, завоеванной благодаря успешной работе в стране и в республиканской партии. Хотя и проиграв Джимми Картеру в 1976 году, Форд покинул свой пост с огромным багажом уважения и признательности со стороны общественности. Имело значение и то, что лучшим человеком, какого мог найти Рейган для критики администрации Джимми Картера, был именно тот человек, которому четырьмя годами ранее Картер нанес поражение.
Однако на практике мог ли тот, кто сосредоточил все помыслы на одной, высшей точке своей политической карьеры, приспособиться к роли второго? Ведь в конце концов Джерри Форд однажды уже вел свою кампанию за пост президента, когда он принимал решения и спускал их своему кандидату в вице-президенты Бобу Доулу. А что, если его идеи о стратегии избирательной кампании отличны от взглядов Рейгана?
Вопрос еще более важный: как стала бы функционировать связка Рейган — Форд, будучи избранной? Может ли сопрезидентство, в котором один отвечает за внутреннюю и экономическую политику, а другой — за внешнюю политику и за оборону, нормально действовать? Как и у Дина, у меня относительно этого были серьезные сомнения. В Овальном кабинете есть только один стол.