Что касается меня лично, то моя политическая философия определилась давно. Я во многом поддерживал внешнюю политику Гарри Трумэна в конце 40-х годов. Но мне не нравилось, что он и демократическая партия настаивали на создании мощного централизованного правительства, мне претили их уверенность, что "Вашингтон знает все лучше всех", а также политика и программы, которые вырабатывались таким путем. Себя я считал консервативным республиканцем, и в первые годы пребывания в Техасе, когда я окрашивал буровые станки в Одессе, у меня почти не было поводов вступать в какие-либо глубокие идеологические дискуссии.
Политика проникла в мое мышление иными путями и несколько позже, где-то в 1953 году, когда мой отец был выбран в сенат. Но это были пути, которые терзали меня тогда и продолжают терзать сегодня, 30 лет спустя. Они включают в себя политическую деятельность предпринимателей определенного рода, которые уверены, что все можно купить, а что нельзя купить, то можно приобрести силой. Я узнал, что нефтяной бизнес в те дни был богат людьми такого рода, которых президент Эйзенхауэр в момент раздражения назвал "безответственным и незначительным сегментом промышленности".
Айк [34] имел при этом в виду то, каким образом некоторые нефтяные лоббисты нарушали нормы поведения, стараясь провести законопроект об отмене контроля над ценами на природный газ в 1956 году. По-моему, это был хороший законопроект, потому что отмена контроля побудила бы независимых производителей заняться усиленной разведкой природного газа, что позволило бы увеличить его добычу и в конце концов привело бы к снижению цен. Но мое мнение было взглядом техасца, занятого в нефтяном бизнесе, и оно отличалось от мнения моего отца, сенатора от газопотребляющего штата. Он и его коннектикутские избиратели были против такого законопроекта. Я полагал, что они ошибались, считая, что отмена контроля над ценами будет означать более дорогостоящий природный газ, но именно таким было мнение отца и его избирательного округа 30 лет тому назад.
Благодаря мощным закулисным усилиям лоббистов законопроект в 1955 году прошел в палате представителей. Но когда в 1956 году он попал в сенат, давление лобби стало интенсивным. Всплыли обвинения, что нефтегазовая индустрия пыталась купить голоса влиятельных сенаторов оппозиции.
Приблизительно в это время в моем бюро начали раздаваться звонки от имени воротил нефтегазового бизнеса. Некоторые вкрадчиво спрашивали, не могу ли я убедить отца изменить его взгляды на этот законопроект; откровенные грубияны говорили, что для меня, черт побери, было бы гораздо лучше, если бы отец переменил отношение. Я старался сдерживать эмоции, даже когда звонившие становились слишком назойливыми. Я неизменно отвечал одно и то же: я не согласен с позицией отца, но уважаю ее. Да, я сказал ему, как отношусь к этому и другим вопросам. Он выслушал меня, но остался противником законопроекта.
Тогда начали звонить моему бывшему боссу в "Дрессер компани" Нейлу Мэллону. Глава "Филлипс Петролеум" К. С. (Бутс) Адамс сказал Нейлу, что "если Прескотт Буш не проголосует за этот законопроект, то забудьте о дальнейших продажах дрессеровского оборудования "Филлипсу" и скажите Джорджу Бушу, чтобы он забыл о своем морском бурильном бизнесе".
Затем однажды в 2 часа ночи мне позвонил один из самых агрессивных лоббистов в нашем деле, который работал на Сида Ричардсона. Ричардсон был техасским нефтепромышленником, которого в то время считали богатейшим в мире человеком. Именно он и был инициатором законопроекта об отмене контроля над ценами на газ. Его лоббист звонил из Корпус-Кристи. Он был в доску пьян, и, как он выразился, ему надоело ходить вокруг да около. Да, черт возьми, дело так и обстоит, и мне лучше бы понять, что если мой отец не станет "правильно" относиться к отмене контроля, "то рецепт один, Буш, — мы вышибем тебя из морского бурильного бизнеса".
Это был очень серьезный разговор, потому что если кто-либо в Америке и может вышибить кого-то из бурового бизнеса, то это только Сид Ричардсон. На другое утро — раньше чем обычно, потому что я не смог уснуть после этого звонка, — я зашел по пути на работу к Тому Фаулеру рассказать об этой истории. Том имел большой опыт в нефтяном бизнесе, и его мнение я ценил тогда и продолжаю ценить сейчас. Он был одним из первых, с кем Барбара и я завязали дружбу после переселения в Мидленд. Том знал Сида Ричардсона. Прежде чем я успел окончить свой рассказ, он уверил меня, что это не Сид, а один из его дураков-лоббистов. "Иди-ка в свою контору, Джордж, и позволь мне заняться этим самому, — посоветовал он. — Мы заставим этого идиота съесть ворону с перьями, клювом и всем прочим".