Чулков вдруг истерически захохотал. Мира Степановна рванулась было, воспользовавшись тем, что он слегка ослабил хватку, но он успел отреагировать, вскричав:
— Куда ты, милая?! Ты думаешь — теперь я отпущу тебя? Мне ведь теперь семь бед — один ответ. Да если бы не ты, я бы остался нормальным человеком. Ты меня совратила, заманила посулами да обещаниями и всю жизнь мне врала.
— А ты знал, что я вру тебе! — разозлилась вдруг Мира Степановна. — Знал — и терпел. Потому что удобно устроился. Не ремонтом квартир занимаешься, а на сцене играешь, зрители смотрят на тебя как на какую-то персону. На работу шофер тебя возит, дом — полная чаша, отдыхать по югам да по заграницам привык! Маляру-штукатуру такое не снилось…
Она не успела закончить свою обличительную речь. Ее последний крик был заглушен воплем собравшихся. Сверху на тело своей дражайшей половины смотрел ее убийца.
— Прости, — сказал он, когда крики стихли, — и вы простите, люди добрые.
И с этими словами прыгнул вниз.
— Вот, возьмите, — протянул Аристархов следователю портативный магнитофон, — здесь запись разговора между Чулковым и Пуниной.
Иван Максимович разговаривал с Аристарховым в кабинете директора театра. Кроме них, здесь больше никого не было. Кривец включил магнитофон. Как видно, Аристархов прослушал запись и поставил ее на начало. Голос Пуниной произнес:
— Зачем ты меня вызвал сюда?
— Я?! — В голосе Чулкова послышалось искреннее удивление. — Я думал, ты сама этого хочешь.
— Может быть, и хочу. — Пунина помолчала. — Ты зачем это сделал? — заговорила она снова с дрожью в голосе. — Ты что — с ума сошел?
— Ты о чем это?
— Хватит кривляться! Я все знаю!
— Что ты знаешь?!
— А то, что ты назначил Верке здесь свидание. Она мне все сказала.
— Ну и что это значит?
— А то, что это ты ее убил!
— Докажи.
— Докажу, не волнуйся.
— Ты меня видела здесь с ней?
— Может, и видела.
— Так видела или же нет?
— Конечно, видела! И ты заплатишь мне за это!
— Это каким же образом?
— Таким, как платят все преступники, если боятся отвечать перед законом.
— Ты что… ты шантажируешь меня?!
— А как ты думал? Я что — должна молчать и ничего за это не иметь? А не жирно ли будет тебе, дорогой?
— Ну и сколько ты хочешь?
— Сто тысяч долларов.
— А не жирно ли будет тебе, дорогая?
— Нет, в самый раз. Вера была моей подругой. Да и не в этом даже дело. Таких, как ты, надо наказывать. Всё гребешь под себя.
— Это что ж я нагреб? Ты у нас вся из себя народная, а я всего только заслуженный. Моя супруга все только вам дает щедрой рукой, а мне — остатки с барского стола. Не пойму даже, в чем тут причина.
— Просто она боится, что ты получишь все — и сделаешь ей ручкой.
— А куда мне идти-то? Кто мне еще, кроме нее, даст сыграть Лестера или Каренина?
— Вот хорошо, Захар Ильич, что ты понимаешь это. Я — народная, потому что я вправду актриса. А ты заслуженный только благодаря жене.
— Еще скажи, что я маляр и штукатур.
— Скажу! Ты! Штукатур! Маляр! Все, что угодно, только не артист! Бездарь! Убийца!..
Дальше послышались возня, короткий вскрик и после паузы — отдаленные крики и гул голосов».
Кривец выключил магнитофон и посмотрел на Аристархова.
— Ну и чего вы добивались? — спросил он. — Почему не пришли с этой пленкой? И даже раньше — сразу после убийства Тучковой?
— А что я мог бы доказать?
— И вы решили спровоцировать его на новое убийство?
— Я хотел просто их столкнуть. Действовал методом Миры Степановны: «Разделяй и властвуй». Но только я не властвовать хотел, а потрепать им нервы, вывести из равновесия, сделать так, чтоб он выдал себя. Я видел — Пуниной что-то известно. Но она не решалась ему об этом объявить. Вот тогда я подделал их почерки и назначил им это свидание — ей и ему незаметно подложил на репетиции записки. И спрятал там, наверху, на месте их предстоящего свидания, магнитофон.
— Вы же могли предположить, что он и с ней поступит как с Тучковой?
Аристархов молчал.
— А что с этим званием? Почему он вдруг так взбеленился? Неужто для актеров это так важно?
— Еще как! Но для таких, как он, — особенно.
— А почему он начал пить? Мира Степановна ему ведь обещала, что звание будет…
— Он не мог пережить того, что если ему и присвоят звание народного, то только после Тучковой. Та была глупой женщиной и хвасталась повсюду. Мира Степановна ее предупредила, что пока документы Чулкова придержит. Мне кажется, что она мстила ему этим — у него ведь роман был в свое время и с Тучковой, и с Пуниной. Они хотели заручиться поддержкой мужа главного режиссера — вот и ответили на его притязания. Завьялова, естественно, узнала, И отомстила изощренным способом: им дала звания, а ему — нет. Хотя сама была не без греха. Он в начале их супружеской жизни натерпелся таких унижений! Она любовникам своим давала роли, а он в зале сидел и учился, как надо играть. И не скрывала своих связей, делала все нарочно напоказ. Буквально ноги вытирала об него. За то и получила… — Аристархов умолк.