Вышел в кухню, отщипнул от лежащей на столе грозди виноградинку, сунул в рот.
– Иди, рисуй.
– Немытый же! – воскликнула Оля.
– Плевать, – сказал Стас и кивнул Любе. – Не подсматривай!
Сестра ушла в спальню.
– Что вы там рисуете? – спросила Оля.
– Изысканных кадавров.
– Это как?
– Никогда не играла? Рисуешь голову, сгибаешь лист так, чтобы виднелась шея, потом другой дорисовывает. Получается забавная зверушка. Хочешь нарисовать ноги этой?
– Ерунда какая-то.
– А мы любили кадавров, – произнес Стас. – Они нам помогали.
– Каким образом?
– Отвлечься от всякого грустного, когда родителей не стало.
И кое от чего другого. Этого Стас упоминать не стал, но вспомнил, как Люба дразнила его, изображая тела с большой красивой грудью или лица привлекательных женщин. Среди сохраненных кадавров было немало извращенных русалок, кентавресс и обнаженных прелестниц с мордами зверей.
– Ты же говорил, что работать пошел.
– А что, я все время должен был работать? – ухмыльнулся Стас. – Без досуга и без просвета.
– Я работала.
– Вот и не научилась кадавров рисовать.
– Даже слово дурацкое.
– Французское.
Оля выключила газ, помешала картошку и достала из холодильника томат.
– Нож мне сполосни.
Ели молча. Стас тянул третье за день пиво, Люба перешла на любимое белое. Оля сделала себе чаю. Компьютер перешел в спящий режим, спрятал за черными ставнями окошечко с незаконченным рисунком. Проглотив картошку, Стас встал и пошел заканчивать кадавра. Тонкие птичьи лапки не подходили к оставленным Любой обрубкам, так что, чтобы дьявол обрел хоть какую-то законченность, Стас остановился на копытах. Нарисовал красную потрескавшуюся почву и дымящий вулкан на заднем фоне. Подошедшая Люба положила руки на плечи брата. На кухне зашумела вода – это Оля начала мыть посуду.
Рогатую птичью голову Люба водрузила на мужское тело в пиджаке и с галстуком. В руках нечистый держал портфель. Брюки переходили прямо в копыта, из-за чего создавалось впечатление, будто дьявол обнажен ниже пояса.
– Это ты, – сказала Люба.
– С чего бы?
– Такой же скучный и уродливый.
– Так и запишем, – улыбнулся Стас, сохраняя кадавра в нужную папку.
– Посмотрим остальных?
– Помоги Оле.
– Вот еще!
– Ты ела жарёху.
– Да что за слово такое дурацкое?
– Екатеринбургское.
– Грубое оно, не годится для еды.
– Именно поэтому ты уплетала за обе щеки, – отрубил Стас. – Иди. Разделаетесь с посудой – вместе посмотрим!
Когда Люба ушла, Стас открыл папку, создал в ней еще одну и перенес туда все изображения с эротическими кадаврами.
Олин рабочий день начинался в девять. Стас мог бы спать хоть до полудня, но Оля каждое утро будила его шумом душа и фена. Проснулась и Люба. Пока Оля собирала сумочку, сестра проскользнула в спальню, залезла под одеяло с Олиной стороны и прижалась к Стасу.
– Ты чего?
– Холодно, – ответила Люба.
– Иди к себе.
– Нет уж! Мой брат, хочу и греюсь!
Люба положила голову на плечо брата, и тот машинально обнял ее. На Любе были одни трусики, и ее худое твердое тело действительно было холодным, руки покрылись гусиной кожей. Стас грел сестру, пока в большой комнате не погас свет. Оля заглянула в спальню и, увидев Любу рядом со Стасом, нахмурилась.
– Закрой.
– Закрой за мной дверь, я мухожук, – промурлыкала Люба.
Стас вытащил руку из-под ее головы, нашарил ногами тапки, чмокнул Олю в щеку – она не отстранилась, но и не поцеловала его в ответ – и обезопасился от внешнего мира двумя замками и цепочкой. Вернулся в постель. Люба скинула одеяло с груди. Вокруг ее острых темных сосков красовались чернильные узоры.
– Больно было? – спросил Стас.
– И немножко приятно.
– Стоило того.
– Рада, что тебе нравится, – прошептала Люба, вновь прижимаясь к легшему брату. – Поцелуй меня?
– Мы оставили это в прошлом.
– Но я же не просто так здесь, милый.
– Я тебя сейчас прогоню.
– Ты этого не хочешь.
– Не хочу, – согласился Стас. – Но прогоню.
– Я ничего никому не скажу.
– Дело не в этом.
Стас приподнялся на локте. Люба по-прежнему обнимала его, так что повернулась вместе с ним и уткнулась ему в грудь. Стас положил ладонь на голову сестры, погладил жесткие черные волосы. Родной цвет: дядя Толя, муж тети Лены, был самый настоящий цыган, похожий на повзрослевшего Яшку из «Неуловимых мстителей».