7
— Здорово, хозяин! — еще издали крикнул механик вышедшему со двора Якову. — Как жив-здоров?
Мужик не ответил.
— Ну и денек нынче выдался, красота! — не унимался Серков. — Прямо как летом. Даже и комарья вроде сразу прибавилось. Ишь, как лезут на новенького… фу, дьявол!
Он шлепнул себя ладонью по шее, подошел к Якову, поздоровался.
— Выручай, Лукьяныч, во как нужна твоя рыба!
Механик с наигранной веселостью провел ладонью по горлу, испытующе вгляделся в еще не старое, в другие дни даже, пожалуй, красивое, обложенное пушистой русой бородой лицо мужика. Сегодня это лицо было серым, одутловатым, с набрякшими веками, с угрюмо-тупым, неприветливым взглядом заплывших маленьких глаз.
— Надеюсь тебе понятно, о какой рыбе речь? — еще бойчее добавил он. — Нынче нам даже хариус ни к чему. Подавай нам ее… понимаешь? Ее, красотку! Да чего ты такой быкастый? — перебил Серков себя, заметив явную неспособность Якова понять и разделить с ним эту заискивающую веселость. — Может, хватил не так тихо? Бывает! Но ты не тоскуй: я будто знал, что понадобится, и прихватил на случай баночку «столичной». Редкая штука в наших краях. С особым знаком. Хватишь стаканчик — и будь здоров! Это уж точно. В этом деле я сам с усами.
Яков промолчал, хотя упоминание о «баночке» «столичной» отозвалось в нем сначала позывом на тошноту, но тут же сменилось предчувствием полного избавления от похмельной тяжести во всем теле. Разве «столичную» сравнишь с той творожной кислятиной, которую дает ему после очередного запоя Елена? От одного воспоминания об этой кислятине с души воротит, хотя она, конечно, и помогает.
Его угрюмое лицо чуть-чуть помягчало, и это не ускользнуло от зорких глаз Серкова.
— Тут, дядя Яков, такое дело, — опасливо поглядывая на рвущихся с цепи собак, деловито пояснил механик. — У приятеля… вернее сказать, у нашего с пилотом начальника, нынче как раз день рождения. Вечером отмечает. Нас пригласил. А с пустыми руками являться, чай, знаешь, неловко. И преподнести ему, вроде как, подходящего нет ничего. Самое милое дело — ее! Не какую-нибудь там частиковую мелочь, а эту… как тут говорят? Голочку-малосолочку. Этак, килограмма на три-четыре. Смекаешь, какое дело? Да ты не кривись и не беспокойся.
С трудом дотянувшись до высокого плеча Якова, механик легонько похлопал ладошкой по замызганной телогрейке хозяина:
— Чай, не за так. Нашу фирму ты знаешь. За нами не пропадет.
Он мельком оглядел хорошо знакомую ему пустую железную бочку, валявшуюся неподалеку в траве.
— Горючее у тебя еще есть?
— Горючее мне пока ни к чему, — угрюмо заметил Яков.
— Похоже, при нашей помощи накопил? С прошлых разов осталось? А все же, я полагаю, сотня литров не помешает. Сейчас солью.
— Говорю, ни к чему! — отмахнулся Яков.
— Ну, если не хочешь горючего, обождем до другого раза. Заменим его другим. Есть, к примеру, новые сапоги…
— Унты? — не удержался мужик.
— Хм… еще лето, а ты уж сразу — унты! Пока резиновые, охотницкие. Аж по самый пупок! Резина — первого класса, экстра. А если дашь не одну малосолку, то к сапогам еще новая куртка. Не ватник, а эно какая. В ней хоть в столицу, хоть к девке на свадьбу: на поролоне. Так что, друг, не скупись. Сейчас с тобой выпьем… одну минутку.
Не слушая протестов Якова, механик трусцой побежал к машине.
— Вот кулачина! — сказал он пилоту, доставая из салона машины видавший виды обшарпанный чемодан и обвязанный бечевкой узел с вещами. — Нагреб тут себе всего под завязку, а все дорожится! И дом у черта прямо-таки кулацкий. И вон, взгляни ты, корова да лошадь, хотя считается рыбаком. Откуда столько нахапал?
— Не сам нахапал, а такие, как мы, помогли нажиться, — сердито уточнил пилот, недовольно следя за тем, как суетливо возится механик с взятыми на обмен вещами. — Все знают, каков он, этот глыбухинский рыбачок, и тем не менее продолжают пользоваться его воровским товаром. Так же и мы…
— Ну, мы ерунда! — не согласился механик. — Подумаешь, рыба! Какое от нас богатство? Дали комбинезон, или, там, сапоги… А ты взгляни, какое у мужика хозяйство! Просто старательный. Гоношится тут день и ночь.
— Гоношиться можно по-разному. Этот выкачивает из реки да из разных любителей «рыбки» все, что возможно. От этого и богатство.
— Да еще эти чертовы псы, — продолжал говорить механик. — Ну, чистый кулак! Может, конечно, и верно, что наших рук дело. Только не мы одни…
— А разве я говорю, что одни? А из разных там экспедиций? Хотя бы, возьми, туристы? Сами таких, говорю, растим, — раздраженно сказал пилот. — Не летай мы к нему, не одаривай так вот — небось не разжирел бы как боров. Нынче, к примеру, целый день на него потеряем. Чертову рыбу, ей-богу, совестно везти в машине.