«…примерно двадцать взрослых и более полусотни детей присутствовали на барбекю в честь тридцатилетней годовщины события…»
Помню, помню. Тогда это каждый день повторяли в заголовках новостей.
«…вы видите блюда со льдом и арбузами, лимонад, пиво…»
Куда подевалось виски? Не попало в камеру наверное. А вот и скрипочка.
«…праздник устраивают ежегодно, все тридцать лет после приговора, но сегодня…»
Да, памятный денек. День позора.
«…понятно, что с нами никто не хочет разговаривать, кроме малых детей, они развлекаются, не имея ни малейшего представления о том, зачем здесь собралось столько людей. Но вот подходит человек, который…»
Вы только посмотрите на него… на них! Радуются, скачут…
«…отцы поднимают детей на плечи, чтобы они могли разглядеть Верзилу Джима Кинси, он расхаживает в толпе и пожимает руки всем желающим. Нам загораживают объективы. Будьте добры, пропустите, им корреспонденты службы новостей…»
Это действительно Кинси. За прошедшие тридцать лет он набрал фунтов пятьдесят, но не узнать его нельзя. Это, несомненно, он, его улыбка до ушей. Для собравшихся он идол, объект поклонения. Настоящий народный герой.
«Пропустите, пропустите… Мистер Кинси, скажите нам… Дайте же нам…»
«Эй, не цепляйтесь к телевизионщикам, дайте пройти. Мы должны быть гостеприимны. Повежливее с ними…»
Его тут обожают! А телевизионщиков готовы убить. Ну, это было бы даже кстати: уж больно противные. Всем им как профессионалам недостает обыкновенного человеческого достоинства. До юристов и политиков им, конечно, далеко, но дистанция сокращается… К тому же они представляют опасность, когда…
«Мистер Кинси, может быть, скажете что-нибудь нашим зрителям?»
«Понимаю, вы тут по-соседски… Эй, Клайд, хорош махать кулачищами перед камерой… Вы уж не серчайте на старину Клайда, он мне самый близкий друг последние пятьдесят лет или даже больше. Верно, Клайд? Он славный малый, просто решил меня защитить».
«Это точно, никогда не знаешь, что у этих му…»
«Полегче, Клайд».
«Мистер Кинси, поведайте нашим зрителям, по какому поводу вот уже тридцать лет устраиваются эти торжества?»
«Вот я сейчас вам поведа…»
«Остынь, Клайд. Старине Клайду не нравится, когда в наши дела лезут посторонние. Понимаете, мы люди простые, городок наш маленький, но гордости нам не занимать».
Боже, как они радуются! Выглядят как отбросы семейки Сноупсов, а корчат из себя соль земли.
«Мы празднуем победу Давида над Голиафом в…»
«Давида над Голиафом?»
«Правильно, сынок. Давида одноэтажной Америки над Голиафом правительства, который норовит учить нас, как жить, и вторгается в наши жилища. Вот мы ему и сказали попросту: нет, мистер федеральное правительство, нечего подсказывать нам, как жить. Мы рождены свободными и с Божьей помощью умрем на свободе».