Когда именно Глюк свёл личное знакомство с Генделем, в точности неизвестно. Возможно, это случилось ещё до премьеры «Падения гигантов». Трудно представить себе, что Глюк провёл в Лондоне несколько месяцев и ни разу за это время не встретился с Генделем. В любом случае Глюк по правилам этикета того времени должен был первым нанести ему визит вежливости — либо попросить представить себя Генделю кого-то из общих знакомых вроде графа Миддлсекса. К началу 1740-х годов из норовистого и напористого провинциала, выросшего в медвежьем углу и хорошо знакомого с уличными нравами, Глюк успел превратиться в обаятельного и энергичного человека, умевшего снискать расположение и титулованных аристократов, и придирчивой итальянской публики, и оперных звёзд, с которыми он работал в Милане, Турине, Мантуе и Венеции. Застенчивостью Глюк никогда не страдал, а в Лондоне он безусловно нуждался в поддержке со стороны влиятельных лиц из числа местных знаменитостей. У Глюка не было никаких причин избегать общения с Генделем или вести себя по отношению к нему хоть сколько-то неуважительно. Напротив, благоволение Генделя могло послужить в Англии своего рода «охранной грамотой» и принести вполне ощутимые выгоды.
С благоволением поначалу не всё выходило гладко.
Один из анекдотов содержит оценку, которую Гендель якобы дал профессионализму своего младшего коллеги в беседе с актрисой и певицей Сюзанной Марией Сиббер: «Он смыслит в контрапункте не больше, чем мой повар Вальц» (эта реплика дошла до нас из третьих рук, через Чарлза Бёрни). Бас Густав Вальц, немец по происхождению, был одним из генделевских певцов, так что в контрапункте он, вероятно, действительно разбирался не хуже, а может, и лучше Глюка. Служил ли при этом Вальц поваром у Генделя, неизвестно, хотя в XVIII веке причудливое совмещение разных профессий было не редкостью.
Другая реплика Генделя, дошедшая до историков через третьи или даже четвёртые уста, касается партитуры «Падения гигантов», которую Глюк, как считается, вскоре после премьеры показал Генделю, посетовав на неуспех своего пастиччо. И Гендель, если верить косвенным источникам, дал ему столь же мудрый, сколь и отрезвляющий совет: «Вы с этой оперой перестарались. Здесь, в Англии, это пустая трата времени. Англичанам нравится то, чему они могут отстукивать такт и что лезет им прямо в уши»[24]. После этого Глюк якобы добавил в партитуру тромбоны, и дело пошло на лад. Хотя этот анекдот столь же сомнителен по своей достоверности, сколь и первый, в нём могла содержаться крупица правды. Гендель, если он действительно произнёс нечто подобное, основывался на собственном, весьма печальном опыте. Его вершинные шедевры, написанные тонко, сложно, психологически многомерно, нередко оказывались непонятыми и отвергнутыми лондонской публикой (это касалось и гениальной музыкальной драмы «Геракл», провалившейся в 1745 году). Зато сногсшибательный успех имели произведения, которые содержали броские мелодии в танцевальных ритмах либо были чрезвычайно помпезно инструментованы, как, например, сюита «Музыка для королевского фейерверка» или трагическая, но эффектная оратория «Саул», в партитуре которой, помимо прочего, присутствуют и пресловутые тромбоны. Иногда Генделю удавалось найти счастливый компромисс, покорив англичан музыкой высочайшего уровня, но притом доступной для массового восприятия.
25 марта 1746 года в Королевском театре на Сенном рынке состоялся совместный концерт Генделя и Глюка в пользу фонда, помогавшего семьям умерших музыкантов. Этот фонд был создан в 1738 году, и Гендель входил в состав его правления, поскольку, при всей своей внешней суровости, обладал отзывчивым сердцем и много личных средств тратил на благотворительность (скуповатому Глюку, увы, такие филантропические порывы были не свойственны). Кому принадлежала идея концерта, неизвестно, однако то, что Гендель согласился на программу, в которой оба композитора, старший и младший, были представлены почти на равных, говорит о его покровительственной симпатии к Глюку.
Программа, напечатанная в лондонской газете General Advertiser за 25 марта 1746 года, гласила:
В Королевском театре на Сенном рынке сегодня будет представлено следующее развлечение (Entertainment) из вокальной и инструментальной музыки:
I
Увертюра к «Падению гигантов», сочинена синьором Глюком.
Ария Care pupille из «Падения гигантов», в исполнении синьора [Джузеппе] Йоцци.
Ария Men fedele мистера Генделя, в исполнении синьора [Антонио Мария] Монтичелли.
II
Ария Return, о God of Hosts из оратории «Самсон», в исполнении синьоры [Джулии] Фрази.
Ария II Cor mio мистера Генделя, в исполнении синьора Монтичелли.
Ария Pensa ehe il cielo trema из «Падения», в исполнении синьора [Джузеппе] Чакки.
Ария Mai l’Amor mio verace, оттуда же, в исполнении синьоры [Марианны] Имер.
III
Ария Volga dubbiosa из «Падения», в исполнении синьоры [Терезы] Помпеати.
Ария The Prince unable to conceal his Pain из «Празднества Александра» [Генделя], в исполнении синьоры Фрази.
Большой концерт мистера Генделя.
Начало в шесть часов.
Если внимательно вчитаться в эту программу, то можно заметить, что на стороне Генделя всё-таки остался заметный перевес: его вокальная музыка была представлена более разнообразно (арии из оперы «Александр» и из ораторий «Самсон» и «Празднество Александра»), а в завершении вечера звучало его крупное инструментальное сочинение — либо концерт для органа с оркестром, либо concerto grosso[25]. Учитывая участие в благотворительном вечере ведущих певцов и певиц из труппы Миддлсекса, следует расценивать это как очередной жест доброй воли со стороны графа; в его власти было разрешить или не разрешить своим солистам петь вне спектаклей.
Солисты между тем были весьма примечательными личностями. Кастрат-сопранист Йоцци выступал в Лондоне также в качестве клавесиниста и даже в качестве композитора, то есть слыл весьма разносторонним музыкантом. Певицы Марианна Имер и Тереза Помпеати (урождённая Имер) были родными сёстрами, причём младшая, Тереза, обладала отнюдь не только артистическими талантами: она умела кружить головы мужчинам, в юности была содержанкой престарелого венецианского патриция Альвизе Малипьеро, позднее стала возлюбленной Джакомо Казановы и родила от него двух детей. В течение своей бурной жизни Тереза неоднократно меняла супругов и фамилии (Помпеати, Тренти, Корнелис, Смит), в зрелые годы стала известным импресарио, завела роскошный дом в Лондоне, прославилась как хозяйка влиятельного артистического салона, но, разорившись, умерла в Лондоне в долговой тюрьме. Глюк познакомился с Терезой Помпеати в Венеции; на премьере его оперы «Деметрий» в 1742 году она пела партию второй героини. Её сестра Марианна занимала в труппе Миддлсекса позицию примадонны; по-видимому, как певица она ценилась выше.
24
Впервые эту цитату опубликовал в 1854 году в своей книге о Глюке немецкий музыковед Антон Шмидт, сославшись на И. Ф. Рейхардта, который, как сам уверял, слышал этот анекдот в Лондоне. См.: Schmidt, 29.
25