сказать определённо не могу.
- Может ты Катьку вспомнил? – предположил Муха.
Вадик дёрнулся.
- Никогда, слышишь, - закричал он. – Никогда не при каких
обстоятельствах не напоминай мне о ней.
В следующую секунду двери покоев резко распахнулись и в спальню
ворвались вооружённые стражники, скрутив Муху, они поставили его на колени
и приготовились отсечь голову.
- Господин, он только что оскорбил вас, - с почтением сказал один из
стражников. – Позвольте казнить наглеца.
Вадик задумался, теребя начинающую отрастать мушкетёрскую бородку.
- Пожалуй, - медленно произнёс он. – На первый раз я его прощаю.
Стражники почтительно поклонились и, отпустив Муху, покинули спальню.
- Ну, спасибо тебе, - прошипел Муха, потирая ноющие запястья, – герцог.
Вадик лучезарно улыбнулся:
- Не за что, братело…
***
18
Свадьба была назначена на воскресенье. И когда этот день, наконец,
настал, настроение Вадика, которое и так нельзя было назвать мажорным,
окончательно испортилось. Гнетущие предчувствия не давали ему покоя.
- Да что ты бузишь, - удивлялся Муха. – Целое королевство тебе останется,
когда дедок к праотцам отойдёт. А жену эту свою, принцессу Клаву, в башню
заточишь, в эту как её, слоновой кости, а сам себе гарем заведёшь из
придворных куртизанок.
Но эти успокоительные речи жениху помогали мало.
- Не нравится мне всё это, ох как не нравится, - неустанно повторял Вадик,
блуждая по лабиринтообразным покоям королевского дворца.
В том, что всё происходящее с ним не что иное, как очень большой,
порядком затянувшийся глюк, он по-прежнему не сомневался. Но вот чей?
Теперь Вадик был точно уверен, что глюк этот не его и не Мухин. Тогда чей?
Он снова и снова задавал себе этот вопрос. Ведь тогда в подъезде их было всего
двое и шприца было два, хотя и странных, квадратных. От подобных мыслей
начинала болеть голова, и ему ничего не оставалось, как воспринимать
окружающую действительность такой, какой она есть…
Короче, погуляли на славу.
На свадьбе было съедено колоссальное количество всяческой бегающей и
летающей снеди, выпито целое море эльфийского пунша и гномьего рома.
Народ отрывался, как мог. Правда, нескольких пришлось повесить, для
острастки, чтобы остальные, веселясь, не перегибали палки, и не срыли в
потоке веселья королевский дворец. Хотя король был и стар, но он оставался
по-прежнему мудрым, и поэтому плахи и виселицы всегда были у него под
рукой, готовые к немедленному употреблению. Такая политика была жестокой,
но справедливой, и потому народ очень любил своего короля, следуя старому
правилу: «Не зарывайся».
Плясали, в общем, до самого вечера, но даже после торжественного
венчания, супруга герцога наотрез отказалась показывать своё лицо.
- Ты хоть брюнетка или блондинка? – вопрошал принцессу пьяный Вадик,
ища случай заглянуть Клаве под вуаль. – Ну покажи личико, что тебе стоит.
Но принцесса была холодна и неприступна, как айсберг в океане.
- Эх, - горестно восклицал герцог. – Не бывает некрасивых женщин, бывает
мало водки…
Но он ещё не знал, как жестоко ошибался в этом своём суждении. Когда
дело вплотную приблизилось к полуночи, то бишь к брачной ночи, Вадик
откровенно начал трусить.
Отыскав в королевской конюшне развлекающегося с пышнотелой
крестьянкой Муху, молодожён вызвал его на срочный мужской разговор.
- Ну ты, по-моему, вообще опупел, - возмутился Муха, натягивая штаны. –
Ты чего людям жизнь портишь. Думаешь, раз наследник целого королевства,
так тебе всё можно?
- Сделай мне одолжение, Муха, ну пожалуйста, - проигнорировав гневную
тираду друга попросил Вадик. – Ну что тебе стоит, я тогда по гроб жизни твоим
должником буду.
19
Муха задумался: иметь в вечных должниках наследного принца было
довольно выгодно, хотя с другой стороны…
- Постой, секундочку, а что это за одолжение, о котором ты меня просишь?
Вадик замялся:
- Ну, оно довольно деликатного характера, - неопределённо ответил он.
- А точнее?
- Ну, я хотел бы, как бы это сказать, чтобы ты провёл первую брачную ночь
с принцессой вместо меня.
Глаза у Мухи после этого заявления чуть не вылезли из орбит.
- Это исключено, - гневно отрезал он. – Я вижу, ты окончательно тут
помешался… До завтра… Брунгильда на сеновале меня, наверно уже
заждалась.
И сказав это, Муха гордо удалился обратно в конюшню.
- Вот же сволочь, - процедил сквозь зубы огорчённый герцог. – Ну я тебе
это ещё припомню…