«Трансгенные растения, имеющие повышенную урожайность, из-за некоторых приобретенных в результате генетического вмешательства ферментов, также могут увеличивать риск развития онкологических заболеваний. Некоторые сорта генетически измененных табака и риса могут накапливать биологически активные продукты разложения ферментов, которые способствуют развитию рака».
«Продукты разложения ферментов» – почему именно ферментов, а не вообще белков? Может, «ферментативного разложения»? Видимо, в переводе на человеческий язык это означает, что в трансгенных растениях могут содержаться белки и другие вещества, которых нет в исходных сортах, и за счет своей непривычности для организма эти вещества могут вредить здоровью человека – допустим, не рак вызывать (еще раз: данных, подтверждающих онкогенность ГМО, нет), так хотя бы аллергию. В таких случаях еще говорят об «отдаленных последствиях», которые нельзя проверить по определению: нет у нас десяти поколений людей, питавшихся ГМО.
Давайте рассуждать логически. Наши бабушки и дедушки до рождения наших мам и пап, скорее всего, не имели возможности попробовать бананы и манго, полные чужеродных для нашей этногруппы веществ. Наши родители до нашего рождения не пили йогуртов – не было их в СССР, обходились простоквашей, кефиром и ряженкой. А мы, совершенно не думая о многовековой адаптации, едим йогурт с бананом, да еще и закусываем каким-нибудь кумкватом. И почему это вызывает гораздо меньше паники, чем ГМО? Хотя иногда слышатся призывы: давайте есть только то, что выращено в месте нашего обитания (правда, не ясно, как быть тому, кто родился в Туве, а живет в Москве или Краснодаре, или тому, у кого переехали родители…). Однако и картошка с помидорами появились на нашем столе всего мгновение назад в масштабах истории нашего биологического вида. Лучше бы отказаться от них и вернуться к диете допетровских времен. Но вычеркнуть придется очень многое, а с репой и пирогами из речной рыбы могут возникнуть перебои. А может, вспомним, что человек, как и другие виды позвоночных, широко распространившиеся по Земле, потенциально всеяден? Чем и отличается, скажем, от большой панды, приговоренной вечно жевать бамбук и жить исключительно в местах его произрастания.
Еще о «чужеродных белках»: ГМО пугают больше, чем сорта, полученные «традиционной» селекцией. Раньше бояться биотехнологий было немодно, и мало кто из сегодняшних борцов в курсе, что в современной селекции широко применяют химический и радиационный – о ужас! – мутагенез. Разве не чужероден белок с мутацией, которой, весьма возможно, «никогда не было на Земле»? (Конструировать с нуля белки, которых «никогда не было», мы пока не умеем.) Более того: небывалые прежде мутации происходят и в природе. Надо бы адептам здорового питания бояться и селекции заодно, да поздно: практически все, что мы едим сегодня, – это селекционные сорта. Ну, правда, есть лебеда и крапива.
Кстати, первый ГМ-сорт, разрешенный к коммерческому использованию – помидор Flavr Savr с пролонгированным сроком хранения, – вообще не содержит никаких дополнительных генов белков, ни чужеродных, ни копий своих. Он содержит выключатель, антисмысловой ген, РНК которого подавляет синтез определенного фермента, расщепляющего пектин клеточных стенок (отчего помидор и становится отвратительно мягким). Чтобы придумать, в чем тут опасность, надо очень постараться.
Вместо финала
Иногда возникает ощущение, что мы пытаемся вычерпать ложкой бурную реку. Новые мифы нарождаются быстрее, чем удается разъяснить предыдущие. Пока готовили к печати номер, в новостях появилось сообщение о ГМ-траве, от которой гибнет скот, и опять неправда: кормовая трава Tifton 85 была не генно-модифицированной. Авторы исходной новости(http://www.cbsnews.com/) тут же исправили ошибку и извинились. Но поздно, дохлые коровы, убитые ГМО, уже поплыли по Рунету.