Ее окликнули по имени. Ей даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы узнать этот голос.
Она затянула край рубашки вокруг пальца, но порез оказался глубоким, и ткань быстро пропиталась кровью. Бедная ее рука — и так ей досталось, а тут еще и рана. Может, удастся получить скидку, если она обратится в больницу?
Снова послышатся голос Итана, как будто она могла его не услышать:
— Лена!
— Отвали, а? Не желаю я с тобой разговаривать.
— Я беспокоился, как ты здесь.
— Кто ты мне, чтобы проявлять обеспокоенность? — Лена проигнорировала протянутую руку. — Мы же с тобой не собираемся жениться, правда? «Прости, сказал не подумав».
Она повторила его слова, и он покраснел.
Лена опустила руку и сразу почувствовала сильную боль — кровь прилила к ране.
— Да плевать я хотела на все, что ты говорил.
— Ты не очень переживай насчет прошлой ночи.
— А что мне переживать? Переживай ты — ведь не я готова в ногах валяться, лишь бы кончить.
И прежде чем он успел ей помешать, Лена схватила его за руку и задрала рукав рубашки.
Он дернулся назад, опуская рукав, но она уже увидела татуировку — обрезок колючей проволоки, обернутый вокруг запястья, и еще что-то выше, на локте, вроде как солдат с винтовкой.
— Что это такое?
— Да просто тату.
— Тату. Солдат с винтовкой, — уточнила она. — Я все про тебя знаю, Итан. Про все твои делишки.
Он стоял совершенно неподвижно, словно олень, попавший в свет автомобильных фар.
— Это все в прошлом.
— Да неужто? — Она указала на свой фонарь под глазом. — А это кто мне поставил?
— Просто спонтанная реакция. Мне не нравится, когда меня бьют.
— А кому, черт побери, это нравится?
— Да не в этом дело, Лена! Я ведь стараюсь исправиться, измениться…
— И как тебе в этом помогает условно-досрочное освобождение?
— Ты с Дайаной говорила?
Лена не ответила, но на ее губах заиграла улыбка. Дайана Сандерс — ее хорошая знакомая, так что выяснить все остальное о прошлом Итана труда не составит.
— А что это ты делал в комнате Скутера нынешним утром?
— Просто хотел посмотреть, все ли с ним в порядке.
— Ага, такой вот ты добрый дружок…
— У него было полно «дури», — будто бы оправдывался Итан. — И он никогда не умел вовремя остановиться.
— Да уж, самоконтроль у него на нуле, как и у тебя.
Он не клюнул на эту приманку.
— Ты должна мне верить, Лена. К его смерти я не имею никакого отношения.
— Тебе бы лучше подумать об алиби поубедительнее, Итан. А то смотри: Энди Розен и Элен Шаффер — евреи, а Тесса Линтон трахалась с черным…
— Да я и не знал…
— А это никого не интересует, мой милый. У тебя теперь вроде как мишень на груди — и все из-за того дерьма, в которое ты влез, связавшись с Джеффри. Я ж тебе говорила, чтобы ты держатся от него подальше.
— Мне показалось, он тебя толкнул. А со своим прошлым я давно завязал, потому сюда и перебрался, чтоб быть подальше от всего.
— Вовсе не потому: наверняка прячешься от приятелей, которых ты упек в тюрягу.
— Мы с ними квиты, — сказал он с горечью в голосе. — И потом, я за все заплатил сполна.
— Конечно, заплатил — своей подружкой, — все никак не унималась Лена. — А теперь вокруг меня крутишься. Или ты, может, хочешь поговорить о моей сестрице лесби? Или о ее любовнице, этой занудной библиотекарше? Твои родственнички, узнав обо всем этом, наверняка схватились бы за голову, да, Итан Уайт? — Она намеренно выделила голосом его фамилию, чтобы увидеть реакцию.
— Грин, Лена. Итан Грин. Уайт — фамилия моего отчима. Отец нас бросил. — Его голос звучал спокойно и твердо.
— Как бы тебя ни звали, ты мне мешаешь. Иди отсюда.
— Лена… — Столько боли и отчаяния она услышала в этом слове, что в недоумении подняла на него взгляд.
После всего случившегося с ней Лена сторонилась людей и всячески старалась избегать близких контактов. И сейчас вдруг поняла, что ни разу не взглянула Итану прямо в глаза, даже прошлой ночью. И вот сейчас они были перед ней: поразительно чистого синего цвета, как океанская гладь в безветренную погоду.
— Между мной и прежним Итаном нет ничего общего, поверь.
Лена уставилась на него, не понимая, почему его так заботит, верит она ему или нет.