По привычке Лена извлекла из пистолета магазин, перед тем как уложить обратно в шкатулку, потом с трудом переоделась в пижаму. Ноги болели так, что ей не хотелось даже шевелить ими, но она помнила, что движение — лучшее обезболивающее.
Когда она вошла в кухню, Нэн разливала чай. Взглянув на Лену, она едва удержалась, чтобы не рассмеяться, а Лена, в свою очередь, чуть не расхохоталась, увидев темно-синюю мультяшную собачку, вышитую на кармашке пижамы.
— Ой, прости, — хихикнула Нэн. — Ты такая смешная в этом наряде.
Лена слабо улыбнулась и сразу же почувствовала боль в нижней губе. Шкатулку с пистолетом она поставила на стол. И хотя из-за больной руки оружие пока что было бесполезно, с ним как-то спокойнее.
Нэн застенчиво улыбнулась:
— Знаешь, он тебе больше подходит, чем мне.
Лена ощутила некоторую тревогу и решила прояснить ситуацию:
— Я не лесби, Нэн.
— Ох, Лена, да даже если б ты была лесби, сомневаюсь, что хоть кто-то сможет заменить твою сестру!
Лене совсем не хотелось говорить о Сибил: вспоминать о ней сейчас, здесь — это значит вовлекать ее во все происходящее. Мысль, что Сибил могла узнать, что с ней случилось, Лену ужаснула, и впервые в жизни она обрадовалась, что сестры нет в живых.
— Уже поздно, — заметила Лена, бросив взгляд на висевшие на стене часы. — Прости, что тебя во все это втянули.
— Да ладно тебе, не стоит беспокоиться! Хоть какое-то разнообразие — уже далеко за полночь, а я не сплю. Обычно-то я, как старуха, заваливаюсь в полдесятого. Что мне без Сибил…
— Пожалуйста, — перебила ее Лена. — Я не могу о ней говорить. Не сейчас, не здесь.
— Давай-ка сядем. — Нэн приобняла Лену за плечи и хотела было усадить, но та не двинулась с места. — Лена?
И вдруг ощутила, что боль куда-то уходит — будто рухнули какие-то барьеры. Вдохнув полной грудью, она поняла, что плачет. Слезы текли неудержимым потоком, освобождая душу и очищая тело.
Нэн прижимала ее к себе, успокаивая, утешая, и так они и стояли, обе в слезах, посреди кухни.
Четверг
Глава пятнадцатая
Рон Флетчер выглядел прямо как дьякон в церкви: каштановые волосы аккуратно зачесаны набок и смазаны блестящим гелем, чтобы не распадались, костюм с иголочки, будто для интервью на телевидении или важного собеседования. Джеффри по телефону попросил его зайти в участок побеседовать о Чаке Гейнсе. Судя по исходящему от него запаху, Флетчер — заядлый курильщик. И это была не основная из его пагубных привычек, если принять во внимание то, что они обнаружили в его шкафу в офисе службы безопасности.
— Доброе утро, мистер Флетчер, — приветливо поздоровался Джеффри, усаживаясь за стол напротив него.
На лице Флетчера промелькнула быстрая, нервная улыбка, и он бросил взгляд в сторону двери, где, как часовой на посту, возвышался Фрэнк.
— Я Толливер, начальник полиции, — представился Джеффри. — А это детектив Уоллес.
Флетчер кивнул, прикоснувшись к своей прическе. Его глазки перебегали с предмета на предмет, никак не находя, на чем бы остановиться.
— Привет, — с подобострастием произнес он. — Как делишки?
— Отлично, — ответил Джеффри. — Спасибо, что пришли в такую рань.
— Я ж ночами работаю, поэтому в такое время обычно только спать ложусь. — Речь Флетчера была чуть медленной и невнятной — результат многолетнего употребления травки.
— Ну хорошо. — Джеффри улыбнулся. — В любом случае высоко ценим вашу готовность нам помочь. — Он откинулся на спинку стула и воззрился на собеседника.
Флетчер снова покосился на Фрэнка. Когда надо, Уоллес мог произвести должное впечатление. Вот и сейчас он выпрямился во весь рост и расправил плечи, отчего выглядел весьма внушительно.
Чувствовалось, что Флетчер нервничает — когда он повернулся к Джеффри, у него подергивались уголки губ.
И снова Джеффри ответил ему улыбкой.
— Я… э-э-э… — начал было Флетчер, облокотившись на стол. — Наверное, вы нашли травку.
— Точно, — подтвердил Джеффри.
— Это не моя, — попытался оправдаться Флетчер, но по его тону было ясно, что он и сам понимает, насколько хилую придумал отговорку. Рону Флетчеру перевалило за сорок, но, судя по его личному делу, он нигде не работал дольше, чем два года подряд.