Он вновь повернулся к Лене:
— Продолжай.
Но та была немногословна:
— Я увидела тень. Движущуюся тень. Он вдруг вскочил и метнулся прочь. Я бросилась за ним.
— Куда он побежал?
Лена подумала, посмотрела вверх, отыскивая солнце.
— На запад, кажется, в сторону шоссе.
— Черный? Белый?
— Белый, — ответила она, потом добавила дерзко: — Может быть.
— Может быть?! — взревел Джеффри, понимая, что лишь добавляет масла в огонь, но не в силах остановиться.
— Я ведь уже сказала тебе: он бросился бежать. Мне что, следовало попросить его подождать, пока я не определю его этническую принадлежность?
Джеффри с минуту молчал, пытаясь усмирить гнев.
— Во что он был одет?
— Во что-то темное.
— Пальто? Джинсы?
— Джинсы, а может, и пальто. Не знаю. Там было темно.
— Пальто длинное, короткое?
— Куртка скорее… мне так кажется.
— Оружие у него было?
— Я не видела.
— Какого цвета волосы?
— Не разглядела. Возможно, он был в шапке.
И вдруг все отчаяние от беспомощности, которое скапливалось у него в душе с момента, когда он увидел Тессу, взрывом вылетело наружу.
— Господи помилуй, Лена, ты же сто лет в полиции!
Адамс смотрела на него с такой пылающей ненавистью в глазах, которую он видел только у подозреваемых, которых допрашивал.
А он продолжал напирать на нее:
— Ты преследовала гребаного подозреваемого и даже не можешь сказать, была ли на нем шапка?! Какого дьявола ты там делала — маргаритки собирала, что ли?!
На скулах Лены перекатывались желваки — ей с трудом удавалось удержать в себе то, что так хотелось высказать.
— Тебе еще чертовски повезло, что он не бросился на тебя, — не унимался Джеффри. — Тогда нам пришлось бы грузить в вертолет двоих вместо одной.
— Я сама могу о себе позаботиться! — резко бросила она.
— Думаешь, этот ножичек, что ты присобачила к своей лодыжке, надежное оружие?
Она вскинула на него удивленный взгляд, и ему стало совсем тошно. «Учишь их, учишь…» Джеффри заметил нож, когда Лена съезжала на заднице по склону берега.
— Тебя следовало бы забрать в участок за ношение холодного оружия.
Ненависть, полыхавшая в ее глазах, была столь осязаемой, что, казалось, ее можно было буквально пощупать пальцами.
— И хватит сверлить меня взглядом, — предупредил он.
Лена, вне себя от злости, процедила сквозь зубы:
— Я на тебя больше не работаю, засранец! Запомни это!
Терпение Джеффри готово было лопнуть. Взгляд его вдруг обрел небывалую четкость, все краски вокруг стали удивительно яркими. И первым, что бросилось в глаза, была куча окровавленной одежды на земле. Кровь Тессы. На него вдруг обрушилось все сразу: слезы на лице Сары, оставляющие следы на измазанной кровью щеке, безвольная рука Тессы, свесившаяся с носилок, когда они ее подняли.
Джеффри, понимая, что ведет себя как безумец, отвернулся, чтобы остальные не видели его лица, поднял с кучи одежды свой значок, протер подолом майки, стараясь выиграть время, чтобы успокоиться.
Как раз в этот момент появился Брэд Стивенс, комкая в руках шляпу.
— Что происходит, шеф?
— Я же велел тебе проводить Шаффер до общежития! — От ярости у Джеффри даже горло перехватило.
— Она встретила друзей, — промямлил Брэд, бледнея, — и пошла с ними. — Его прозрачно-синие глаза широко распахнулись от страха, и он, заикаясь, добавил: — Я по-по-подумал, что ей лучше идти с ними. Они из ее колледжа…
— Ладно, — оборвал его Джеффри, понимая, что срывать ярость на Брэде никуда не годится. И повернулся к Фрэнку: — Пошли кого-нибудь из ребят на шоссе — пусть поспрашивают, не видел ли кто пешехода, возможно, в куртке. — На Лену он даже не взглянул, зная, что она должна понимать, как важно дать правильное описание подозреваемого.
— Поисковые группы уже скоро будут здесь, — сказал Фрэнк.
Джеффри кивнул:
— Придется прочесать всю территорию отсюда до того места, где Лена видела преступника. Мы ищем нож. И любые другие подозрительные предметы.
— Он что-то держал в руке, — сообщила Лена, словно выдавая приз победителю. — Похоже на белый мешок.
Брэд Стивенс шумно втянул воздух, а когда все обернулись к нему, густо покраснел.
— В чем дело? — спросил Джеффри.
В голосе Брэда ясно прозвучали нотки радости от внезапной догадки и в то же время — извинения за забывчивость.