Пока она принимала душ и одевалась, ее не покидало предчувствие надвигающегося несчастья. Ей хотелось одеться в черный цвет, но она выбрала зеленое платье «под Диора», купленное на дешевой распродаже.
В восемь тридцать Дженнифер подъехала к зданию суда, чтобы выступить в роли защитника в деле «Народ штата Нью-Йорк против Абрахама Уилсона». Возле входа собралась огромная толпа, и Дженнифер сначала подумала, что тут произошла авария. Она увидела телекамеры, микрофоны, и прежде чем смогла понять в чем дело, ее окружили репортеры.
Один из них спросил:
– Мисс Паркер, это ваше первое дело с тех пор, как вы провалили процесс над Майклом Моретти?
Кен Бэйли не зря предупреждал ее. Она была в центре внимания, а не ее клиент. Вряд ли репортеры будут объективны, это были стервятники, а она – их жертва.
Молодая женщина в потертых джинсах сунула ей в лицо микрофон:
– Правда, что окружной прокурор Ди Сильва собирается отомстить вам?
– Без комментариев. – Дженнифер стала проталкиваться ко входу.
– Вчера вечером окружной прокурор выступил с заявлением, что вам надо запретить заниматься юриспруденцией в штате Нью-Йорк. Что вы можете на это ответить?
– Без комментариев. – Дженнифер уже была рядом со входом.
– В прошлом году судья Уолдман пытался лишить вас звания юриста. Вы будете требовать его отвода?
Дженнифер скрылась в здании.
Суд должен был состояться в зале номер 37. В коридоре было полно людей, желающих войти, но зал был уже набит битком. Зрители громко переговаривались, здесь царила карнавальная обстановка. Для прессы было зарезервировано несколько рядов. «Это Ди Сильва постарался», – подумала Дженнифер.
Абрахам Уилсон сидел за столом защиты, возвышаясь над всеми, как олицетворение зла. Он был одет в темно-синий костюм, который был ему мал, и белую рубашку с галстуком, что купила ему Дженнифер. Но и это не помогло. Абрахам Уилсон выглядел настоящим убийцей. «С таким же успехом он мог прийти сюда в тюремной робе», – в отчаянии подумала Дженнифер.
Уилсон с вызовом осматривал сидящих в зале. Встречаясь с кем-то глазами, он жмурился. Дженнифер слишком хорошо знала своего клиента, чтобы не понять – за этой бравадой крылся страх. Но на всех остальных – включая судью и присяжных – он производил гнетущее впечатление. От этого гиганта исходила угроза. Присяжные будут смотреть на него как на человека, которого надо бояться, которого надо уничтожить.
У Абрахама Уилсона не было ни одной черты, которая вызывала бы сочувствие. Его уродливое лицо со шрамами, с перебитым носом и беззубым ртом, его громадное тело внушали страх.
Дженнифер подошла к столу, за которым сидел Абрахам Уилсон, и села рядом с ним.
– Доброе утро, Абрахам.
Бросив на нее взгляд, он сказал:
– Я уж думал, что вы не придете.
Дженнифер вспомнила свой ночной кошмар. Она посмотрела в его прищуренные глаза.
– Вы прекрасно знали, что я буду здесь.
Он равнодушно пожал плечами:
– Мне-то какая разница. Они меня в живых не оставят. Если понадобится, они примут закон, чтобы сварить меня в кипящем масле. Никакого суда не будет. Чистый спектакль. Надеюсь, вы взяли с собой пакетик воздушной кукурузы?
За столом обвинения послышался шорох, и Дженнифер увидела, как окружной прокурор Роберт Ди Сильва занял свое место рядом с командой помощников. Посмотрев на Дженнифер, он улыбнулся. Дженнифер почувствовала, как ее охватывает паника.
– Всем встать, – объявил секретарь суда.
Судья Лоренс Уолдман вышел из судейской комнаты.
– Начинается судебное разбирательство под председательством достопочтенного судьи Лоренса Уолдмана.
Только Абрахам Уилсон остался сидеть на месте.
– Встаньте, – прошептала Дженнифер.
– Пошли они к черту. Пусть попробуют меня поднять.
Дженнифер взяла гиганта за руку:
– Встаньте, Абрахам. Мы их победим.
Он долго смотрел на нее, а затем медленно поднялся, возвышаясь над ней.
Судья Уолдман занял свое место. Зрители сели. Секретарь суда протянул судье листок с повесткой дня.
– «Народ штата Нью-Йорк против Абрахама Уилсона, обвиняемого в убийстве Раймонда Торпа».
Сначала Дженнифер собиралась выбирать присяжных исключительно из негров, но теперь она была не уверена: стоит ли это делать? Абрахам Уилсон не был одним из них. Он был отступником, убийцей, «позором их нации». Они могли осудить его с большей готовностью, чем белые. Все, что ей оставалось, так это не допустить в жюри явных расистов. Но расисты не кичатся в открытую своими взглядами. Они ждут удобного момента, держа свои предрассудки в тайне. Она чувствовала, что ее voir dire – опрос присяжных – был неуклюжим и неловким, в то время как у Ди Сильвы – искусным и непринужденным. Он умел вызвать доверие у присяжных, расположить их к себе.