Кедрин кое-как поднялся на ноги и увидел, что его клинок торчит из трупа воина. Он забрал меч, улыбкой поблагодарив отца, который ответил лишь кратким кивком, внимательно всматриваясь в темень. И тут еще несколько воинов бросилось к ним со стороны тарана.
Отец и сын встали спина к спине, окруженные воющими противниками, рубя и отражая удары, как будто действовал один человек. Белтреванцы меж тем наседали, им мешала их собственная ярость, ибо они отталкивали друг друга, силясь добраться до этих двоих, состязаясь, кто первый ударит копьем, и из-за тесноты никто не мог толком замахнуться секирой. Кедрин перерезал горло одному, затем выбил у другого меч, который чуть не поразил Бедира, отвел левой рукой копье и, пройдя своим клинком вдоль руки варвара, всадил его острие между плечом и ключицей. Затем он рубанул еще одного в лицо, и тот сослепу врезался в товарища, другому Кедрин, стремительно развернув меч, нанес рану наискось через грудь. В следующие мгновения еще двое белтреванцев упали на землю с распоротыми животами, а затем оставшиеся враги внезапно исчезли - их прогнал натиск тамурцев, которые подошли сзади, кося врагов, словно траву.
- Таран! - воскликнул Бедир.- К тарану!
Тамурцы выстроились в боевой клин с Бедиром и Кедрином во главе и налетели на белтреванцев, вставших перед укрытием на колесах. То был не бой, а мясницкая работа. Жители лесов стояли плечом к плечу, решительно собравшись сдержать тамурцев, пока не подойдет подкрепление. Люди Бедира столь же твердо решили смять противника и захватить таран, прежде чем главные силы Орды не пришлют новых воинов, которые воспрепятствуют этой затее. Две стороны столкнулись в ожесточенной резне, боевые кличи и вопли раненых смешались в оглушительный гвалт, а на север понеслись призывы о помощи.
Белтреванцы храбро сражались, но тамурский клин упорно оттеснял их назад. Кедрин рубил и колол, наклонялся, всаживал клинок в лица и животы, ударял по незащищенным рукам, рассекал грудь, не осознавая, что среди теплой крови на лице и ладонях есть и его кровь. Он получил удар в ребра, вызвавший острую боль, и тут же заколол воина, который его нанес. В следующее мгновение, повернувшись, он отбил секиру, метившую в его плечо, а затем нанес мечом глубокую узкую рану через горло владельца секиры. Ударом вниз он отсек ладонь, едва не всадившую короткий меч ему в пах, и опять сделал глубокий выпад вперед, чтобы заколоть другого врага.
Этот удар был нанесен с такой силой, что острие меча вышло из спины белтереванца, рука принца дрогнула, словно клинок пронзил нечто более твердое, чем тело. Некоторое время Кедрин пытался вытянуть клинок из трупа, и вдруг осознал, почему убитый им человек все еще не падает и не отпускает его меч. Они уже были у самого тарана: меч вошел своим концом в деревянную опору. Кедрин поднял ногу, уперся подошвой в живот варвара и рванул рукоять обеими руками. Когда клинок высвободился, принц споткнулся, но убитый враг послужил хорошим противовесом, и Кедрин сумел удержаться на ногах. Тут же он рубанул по ребрам варвара, появившегося справа, и успел увидеть, как тот упал под обрушившимся сверху мечом другого тамурца, взвывшего от радости, несмотря на рваную рану, обезобразившую половину его лица. Но новый враг уже был слева! Удар - и сухожилия левой руки белтреванца перерублены, круглый щит упал, открыв мечу живот, клинок устремился вперед и вошел в человеческую плоть.
Внезапно Кедрин понял, что вокруг больше не осталось варваров, лишь тамурцы стояли вокруг тарана, смешавшись с темнолицыми кешитами в черных доспехах. На их бледно-зеленых накидках были вышиты иссиня-черные конские головы.
- Труби в рог! - услышал Кедрин крик Бедира.- Пусть в крепости знают!
Тамурский трубач опустил меч и поднял рожок к губам. Низкая трель радостно полетела к безмолвным стенам.
- Теперь навались плечом! - приказал Бедир.
Нападавшие сгрудились вокруг тарана, изо всей силы толкая мощное сооружение к воротам Высокой Крепости. Створки распахнулись, и Рикол вывел наружу свою вторую сотню, те схватились за канаты впереди и потянули таран внутрь.
Кедрин убрал в ножны окровавленный меч и подставил плечо. С севера доносились гневные крики. Он понятия не имел, как долго продолжался бой. Казалось, схватка длилась часы. И в то же время словно бы прошло всего лишь несколько минут с тех пор, как они выбежали из тайного хода. Юноша толкал дерево, осознавая, что крики врагов звучат все ближе, но это лишь прибавило сил. Он стиснул зубы, желая, чтобы эта громада двигалась поживее, и боясь лишь одного - как бы варвары ее опять не отбили. Затем он почувствовал, что махина поддается: таран медленно двинулся вперед, воздух огласили нестройные возгласы, когда сооружение тяжело вкатилось в открытые ворота. Деревянный механизм проехал меж створок и остановился уже во дворе за ними.
Теперь, когда его освещали факелы, вид сооружения внушал ужас. Кедрин услышал крик отца: "Разверните!" - и почувствовал, как сменилось направление, когда тянувшие канаты повернули, перемещая тяжелый груз по кругу. Бросив взгляд через плечо, он увидел, как, смыкаясь, колыхнулись створки и проехали в пазы поперечины, вновь запирая ворота. Бедир еще раз что-то прокричал. Таран опять повернули и прислонили к воротам, вынудив его защищать то, что он еще недавно крушил.
- Мы славно потрудились,- сказал Бедир, подходя к сыну.- Теперь ворота в безопасности, а в Белтреване прибавилось вдов. Ты хорошо дрался.
Только теперь Кедрин понял, что он стал убийцей. И ничего при этом не почувствовал.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Раны Кедрина были легкими, даже боль в треснувшем от удара копья ребре благодаря Сестрам быстро прошла. И он покинул больницу, не воспользовавшись возможностью поговорить с Уинетт, занятой теми, кто пострадал больше него. Он хотел бы обсудить с ней отсутствие сильного и тяжелого чувства, которое ему следовало бы испытать после того, как спала горячка боя, а людские жизни остались у него на совести. Он воин, он убивал врагов - но и потом, когда все отступило, он не чувствовал ни угрызений совести, ни чего-то еще, кроме смутного удовлетворения от хорошо проделанной работы. И это беспокоило его, он искал в себе чувство вины и создавал его сам. Он не мог этого понять. Казалось, если ему положено что-то чувствовать, то по поводу убийств, а не из-за отсутствия переживаний. Сестра-целительница могла бы помочь ему разобраться в себе, ибо юноша не сомневался, что его нынешние чувства проистекают от того единения с ней и Гранией.
Так или иначе, поговорить было не с кем. Бедир поспешил удалиться, весьма здраво решив отдохнуть, пока для этого есть время и лесные жители не возобновили приступ. Гален опять вернулся на "Вашти" и повез кешитов обратно через реку. Ему было приказано оставаться на той стороне из опасения, что варвары предпримут налет на столь ценное судно, которое позднее можно было использовать для доставки новых подкреплений от Фенгрифа. Кедрин остался со своим смятением наедине.
Кедрин немного поспал, но скоро поднялся опять, услышав, что орудия варваров возобновили обстрел Высокой Крепости. Он тут же облачился в полный доспех, дававший надежную защиту от летучих каменных осколков - именно ими была поражена половина раненых, о которых заботилась Уинетт и ее Сестры.
Небо над Высокой Крепостью было синим-синим, разве что в нем вились вороны, предвкушавшие падаль. Золотой кружок солнца напоминал о приближении осени и ясно освещал весь ущерб, нанесенный стене.
Теперь над ней более не высились правильные зубцы, верхняя часть стены торчала редкими неровными осколками, многие участки верхней галереи были открыты, и расставленные там наблюдатели сгрудились под прикрытием еще сохранившихся частей прежнего нарядного гребня. Там, где взорвались мешки с горючей смесью, камень был черен и оплавлен, а там, где стояли на возвышениях погибшие баллисты, лежали среди куч пепла обугленные куски дерева. Варвары теперь держались вне досягаемости стрел, явно намеренные бомбардировать стену, пока не проломят ее - теперь их огонь сосредоточился в основном на верхнем уровне, а не на нижнем. Особому же обстрелу подверглись ворота и тайная калитка. Пока враги не пытались ни подвести к воротам третий таран, ни взять стену приступом всей своей армии.