Закованного по рукам и ногам Латуша, стражники ввели в зал. За ними шёл голый палач с повязкой на поясе, за который были заткнуты крючья и ножи.
Цезарь быстрым жестом приказал всем, кроме палача, выйти вон, а последнему: встать позади узника.
- Он от рождения глухой,- сказал принцепс Ироду и обратился, продолжая лежать на ложе, к Латушу: - Я только сегодня узнал от матери, что ты в Мамертинской тюрьме. Ты великий астролог, и я тебе верю. Но скажи мне: кто ты?
- Я Латуш, египтянин.
- Сколько тебе лет?
- Я не знаю.
- Тогда в какой знаменательный день ты родился?
- Не знаю, потому что я сразу ощутил себя зрелым мужем.
- Но когда? И не испытывай моё терпение, Латуш!
- Это было в тот миг, когда потеси-лугаль Хуфу обратился ко мне со словами…
Тиберий остановил его нетерпеливым жестом руки.
- Латуш, ты в своём уме? Ты говоришь о фараоне Хеопсе, который жил не менее тысячи лет назад.
- Вероятно, больше, Цезарь, но я никогда не считал годы. В Египте каждый новый год похож на старый. Там время стоит на месте, а люди приходят и уходят, ничем не изменяя ни время, ни жизнь.
Тиберий, полный любопытства, резким движением своего крупного тела подался к астрологу, опираясь на подушку локтём.
- Ну, хорошо. Продолжай. Я, правда, не очень верю твоим словам, но зато безумно люблю сказки о древних временах…Итак, Латуш, что сказал тебе фараон?
- Он сказал: « А теперь, Латуш, меня интересует один вопрос…» И перед тем, как с моих глаз спала пелена, и я стал видеть, я ощутил стремительный полёт. А слова фараона, во всяком случае, первые, я услышал так, как если бы находился шагах в десяти от него. Мне показалось, что я открыл глаза. Я шёл рядом с Хуфу к большому окну, за которым на противоположной стороне великой реки, на плато Гизе ослепительно сверкала белая пирамида с чёрно- золотой короной. Я почувствовал сильную боль в голове. И может быть, по этой причине мои глаза некоторое время видели нечто непонятное для меня самого. Однако оно вскоре исчезло, а моя человеческая память не смогла удержать это видение. Между тем, фараон Хуфу, глядя на усыпальницу, спросил меня: «Латуш, я хочу знать: как мне уберечь мою мумию от грабителей?» За эти короткие секунды, как после пробуждения от сна, я вспомнил, что я астролог великого царя царей. Я узнал придворных, которые стояли густой толпой в глубине зала. Я знал их имена, их прошлое. Но странное дело: как я ни напрягал свою память, я не мог вспомнить ни одного мгновенья свой жизни. Нужно было что-то говорить царю царей, и я с низким поклоном сказал: «О, владыка, да живёшь ты вечно, здоров, цел и могуч, если ты хочешь чтобы твой Ба всегда возвращался к тебе, и ты мог своим божественным ликом взирать на мир небесный и земной, то ты должен построить вторую усыпальницу» - «Зачем?! – вскрикнул удивлённый Хуфу.
«Она будет тайной и неизвестной для грабителей. О ней никто не узнает». И вот тут я понял, что совершил ошибку. Хуфу в ярости щёлкнул последними двумя зубами. «Латуш, я хочу чтобы мой Ба возвращался в эту усыпальницу и чтобы так продолжалось вечность, и чтобы люди никогда не забывали меня!» Он сделал обломком руки знак страже, и меня схватили, поволокли по коридорам, но я знал заранее, чем закончится моя беседа с Хуфу и спрятал на поясе кинжал. Я говорю: «знал» только потому, что у меня оказалось оружие. В пустынном коридоре мне удалось на мгновенье освободиться от рук стражников. Я выхватил кинжал, нанёс молниеносные удары и бросился на тайную лестницу. И через подземный ход, известный немногим, я вышел далеко за городом к реке. Спустился на лодке вниз и, не останавливаясь, не отдыхая, направился в Вавилон.
В этом прекрасно городе я жил долгие годы. Но я однажды предсказал великому Хаммурапи насильственную смерть от его любимого сына. И царь в ярости на мои слова, не веря мне, приказал казнить меня, но мне удалось бежать. Я вернулся в Египет, где боги берегли меня, позволяя мне жить богатым и счастливым в своей родной земле. Но годы и годы спустя, юный царь царей Аменхотеп Четвёртый призвал меня к себе и с обычной манерой посмеиваться во время разговора, указал на одну из малоприметных молодых женщин….Мы находились в саду. «Что ты скажешь о ней, Латуш? И постарайся не ошибиться». Я взглянул на женщину и расчленил над нею время вперёд и назад. Увидел скорую смерть царя по вине этой женщины. Со слезами на глазах я опустился на колени перед царём и умоляюще простёр к нему руки. «Владыка, не допускай её до себя!» Аменхотеп в полном изумлении отступил от меня и шёпотом спросил: «Разве ты не знаешь, глупец, что её зовут «Прекрасная вошла», и она скоро будет моей женой!?»
« Я знаю, владыка, ещё и то, что она мучает красивых девушек за то, что они красивые. А приняла она такое имя для того, чтобы привлечь твоё божественное внимание к себе»- «Но неужели, несчастный, ты думаешь, что я слепой?»- «О, нет, владыка». Раздражённою рукой божественно прекрасный царь приказал мне удалиться, и уже больше никогда не призывал меня к себе.
А между тем, Нефертити….»Прекрасная вошла»…умными речами смутила покой Аменхотепа, а став его супругой, подчинила его своей власти. И правила страной, не считаясь с волей царя и волей жрецов. Её ума хватило только на то, чтобы уничтожить старых богов и оставить глупого Атона.
Известное дело: когда сильный душою муж берёт себе в жёны властолюбивую женщину, он шаг за шагом отступает перед ней и превращается в слабого человека. Таким и стал Аменхотеп. Но когда он встретил и полюбил красавцу Кийю, которая покорно легла у его ног, желая только его любви, он ощутил себя мужем и отослал от себя Нефертити. Но в это время в армии и среди придворных созрел заговор против Эхнатона - так теперь назывался царь царей. Об этом заговоре узнала Нефертити, и, ненавидя мужа за то, что он слабый и безвольный, нашёл в себе силы отстранить её от себя, не желая терять власть, возжелала ему смерти. И так как до убийства оставалось час – два она бросилась к Тутанхамону, брату и наследнику царя. Он был тогда подростком двенадцати лет, как и его жена Анхсенпаамон. Я был среди них, когда в комнату быстро вошла Нефертити. У неё лежали синими пятнами круги под глазами от бессонных ночей. Царица приказала мне и Анхсенпаамон удалиться в коридор. Но принцесса нежно улыбнулась матери, взяла под руку Тутанхамона, и мы все трое направились вон из комнаты. Нефертити спокойно сказала Тутанхамону, что так как она отвергнута Эхнатоном и свободна, то согласна стать его женой. «Ведь ты рад стать моим мужем?» Мальчик в полной растерянности глянул на свою супругу, опустил длинные ресницы и пролепетал: Да, царица».
Анхсенпаамон зло вскрикнула, забежала вперёд и встала перед своим юным мужем, закрыв его собой, и с ненавистью уставилась на Нефертити.
- Уйди прочь!
Нефертити, привыкшая повелевать и никогда ни в ком, даже в своём Эхнатоне, не встречавшая непослушания, была потрясена словами дочери. Но время шло, и ей нужно было торопиться. Она бесцеремонно протянула руку к растерянному Тутанхамону, чтобы увести его с собой. Но принцесса взвизгнула и как пантера кинулась к Нефертити, укусила её пальцы. Та шагнула к двери, не обращая внимания на боль и на то, что её худая, костлявая рука окрасилась кровью, крикнула стражу. Вернее, хотела крикнуть, однако Анхсенпаамон бросилась на царицу, сбила её с ног, и они с визгом покатились по полу. Та, которая дралась за любовь, оказалась сильнее. И тогда Нефертити, не в силах сбросить с себя Анхсенпаамон, сорвала со своей морщинистой шеи стилет для письма, сделанный из слоновьей кости в виде небольшого кинжала. Она замахнулась, целя в горло принцессе. Я бросился вперёд и успел подставить ладонь…Шрам и поныне на моей руке. Вот он…В это время дворец огласили дикие вопли: погиб Эхнатон. Нефертити сбросила с себя принцессу и отступила к двери, метнула на меня ненавидящий взгляд.
- Ну, Латуш, ты живёшь последние часы.
Она приказала казнить меня, и я вновь бежал в Вавилон.
Через несколько лет прелестная Анхсенпаамон прислала ко мне гонцов с просьбой вернуться на родину. Царский двор к этому времени покинул Ахетатон, построенный Эхнатоном и поселился в городе Нэ, который ныне на языке койне называется Фифы.