Иешуа отступил в угол и повернулся ко всем спиной.
Пётр свирепо уставился на учителя и рявкнул:
- Может он всё! На озере чудеса творил на моих глазах! По воде ходил и мёртвых оживлял! – И Пётр сильно дёрнул учителя за одежду. – Да иди же, диавол упрямый. Для тебя это пустяк!
Но Иешуа оставался неподвижным. Только руки его и худое тело стали заметно дрожать. Он молчал и ужасался тому, что его ожидало в будущем. Теперь оно открылось перед его мысленным взором.
Аримофей, чем меньше надеялся на то, что учитель мог спасти его дочь, тем больше приходил в ярость. Всё его несчастье и боль соединились с жаждой мести виновнику смерти его любимой дочери. А виновник…погубитель…вот он, стоял и прятал лицо!
Обезумевший отец с диким воплем: «Убийца! Убийца!» кинулся на Иешуа и начал рвать его длинные волосы. Пётр, вытаращив от изумления и страха глаза, быстро попятился к двери и исчез за нею.
Хозяин бросился на помощь учителю, оторвал от него вопящего Аримофея. Вытолкнул его на улицу. Тот продолжал кричать:
- Люди, помогите! Учитель умертвил мою дочь!
Горожане начали сбегаться на крик, и вот уже в окно полетели камни.
Глава семейства укрыл домочадцев во дворе, а Иещуа показал дорогу на соседнюю улицу.
- Уйди от дома, а то нам всем будет плохо. Уйди.
Хозяин проводил Иешуа до калитки и, смущаясь того, что час назад был
скупым, положил в сумку Иешуа свежие лепёшки, кувшинчик с оливковым маслом и мешочек с фруктами.
На улице учителя окликнул староста синагоги и сказал, что жители Назарета хотели его видеть и слушать. Иешуа кивнул головой и немедленно отправился в путь. Ему хотелось, как можно быстрей забыть неприятную сцену, подумать в одиночестве, да и просто отдохнуть в долгой неторопливой ходьбе.
Возбуждение от проповеди, которую он дал людям здесь, несколько часов назад, а так же от безумства Аримофея, быстро проходило. Рассудок Иещуа быстро охлаждался, но теперь в мыслях его появился страх.
В беседу с людьми Иешуа зашёл слишком далеко. Он покусился на главную твердыню фарисеев, на учение о грехе. Одно дело благоволить грешнику на виду у всех и другое – смертельное – сказать, что не грех быть увечным и нищим, что их в первую очередь ждёт Царствие Божия.
Только теперь Иешуа понял, что своими словами он бросил вызов огромной армии священников, фарисеев, книжников, которых уважал и чтил народ, а значит, он – Иешуа – выступил против всего народа.
Иешуа в ужасе оглянулся. Ему показалось, что весь Капернаум бежал за ним, чтобы забросать его камнями, как богохульника. Но вокруг было тихо. Ласковые тёплые волны озера медленно накатывались на прибрежный песок и гальку со звуком слабого сонного дыхания.
Учитель ускорил шаги и заговорил сам с собой:
- Горе мне, горе. Из гордыни ли я сказал то, что прятал в глубине сердца своего там, в далёких краях, где всё так просто: говори, что хочешь…А здесь… Господи, пощади меня. Дай мне заложить зёрна истины в народ. Не для себя прошу жизни своей. Истина открылась мне. Дай мне срок…
Он обратил своё лицо к небу, крикнул с тоской в голосе:
- Господи, дай мне знамение!
Он долго ждал. И казалось, что сама природа затихла в ожидании ответа. А, не дождавшись, опустил голову и быстрым шагом направился в назарет.
В это же время выехал из Тибериады тетрарх Антипатр со своей свитой. Он хотел посетить в Приморской Кесарии прокуратора Палестины. Путь его пролегал через Назарет. За Антипатром, пытаясь догнать его, мчался на осле от Иордана Иоанн Креститель…
Глава двадцать восьмая
Придя в Назарет, Иешуа немедленно поспешил к дому родителей. Услышал голос матери, прижался к забору и заглянул во двор через щель между досками. Во дворе под кронами деревьев сидел фарисей Савл, с огромным удовольствием поглощая обильное угощение. И с ещё большим удовольствием говорил, брызгая слюной и кусочками пищи, внимающим ему домочадцам: Матери Иешуа Марии, а так же его взрослым братьям- Иакову, Симону, Иосии. Сёстры выглядывали из окна дома и громко смеялись, желая привлечь к себе внимание юного фарисея.
Мать всплёскивала руками и, плача, шептала:
- Да ведь у него ремесло было. Плотник был…Чему же он учит?
- Греху, - сильно ответил Савл, оглядывая с удовольствием и некоторым сожалением обглоданную баранью косточку.
- Кто же его учителем поставил над людьми?
- Никто.
- А каков он сейчас видом?
- Он страшен ликом, а голосом –дик. По всему видать с диаволом знается…Да…вот так…Видел я тайно, как он от диавола получал сокровенный поцелуй….- сказав это Савл обомлел от изумления и страха, искренно веря своим словам.
Мария охнула и закрыла платком лицо. А Иаков, старший после Иешуа брат, презрительно фыркая, покрутил головой.
- Это же надо, а? Да спроси на улице кого: кто такой Иешуа сын Иосифа, всякий скажет: придурок, каких мало. Таким он в детстве был. Таким он и остался.
Иаков вскочил на ноги и, волнуясь, начал ходить по двору из угла в угол, озлоблённо бормоча и хлопая себя по бёдрам:
- Ну, надо же а? учитель.
Вдруг он остановился против Савла и с дрожью в голосе, боясь услышать положительный ответ, весь напряжённый, спросил фарисея:
- И что? Его слушают люди?
- Да, слушают.
Иаков покачнулся, как после удара в лицо, сжал кулаки и застонал. Потом, придя в себя, бешеным пинком отшвырнул в сторону кусок стружки. На глазах Иакова заблестели слёзы и скатились вниз по угрюмому лицу.
Савл бросил на Иакова проницательный взгляд. Выдержал долгую паузу и важно буркнул, подперев раздутый живот кулаками
- Его слушают, да не слышат, потому что Бог не позволяет людям слышать бесовское учение.
- Я так и знал!- счастливо смеясь, воскликнул Иаков.
Савл простёр к Иакову руки.
- Больше того скажу, брат мой. Его побили камнями у меня на глазах и хотели утопить в озере. Но я, ещё не предвидя, что он получит поцелуй от диавола, бросился к людям, умоляя, заклиная Богом пощадить его. И люди отступили…а он, неблагодарный, знался с диаволом…
Фарисей, искренне веря тому, что он говорил, всхлипнул от чувства умиления своим поступком и с обидой в голосе добавил:
- Дорого он обошёлся мне, а «Спаси Бог» не сказал. Вот он каков.
Иаков облегчённо перевёл дух.
- Да –да. Он всегда был такой. Идёшь бывало с ним. А он уже глазами грешника безного, увечного найдёт…Все люди, как люди, мимо идут. Грешнику «козу» показывают. А этот к грешникам жмётся. Да ещё блудливо плачет. Я его тогда правильно понял: в блуде хочет жить.
Савл, осовев от обильной еды, а всё ещё жадно глядя на неё, трогая руками, поднося к носу то фрукты, то ягоды, то сладкие лепёшки и в полном сожалении вздыхая, возвращал всё на стол, трудно ответил:
- Истину говоришь, Иаков.
Брат Иешуа так и подпрыгнул, бросился к фарисею, а надеждой заглядывая тому в глаза.
- А он что? В блуде живёт?
- Ещё в каком! Люди говорят: в Антиохии он многих девиц девства лишил. За это был бит камнями, да римляне спасли по требованию диавола.
Иаков просветлённым взором посмотрел на далёкие горы. На душе у него стало легко от сознания, что ненавистный братец вовсе не учитель, а проходимец. И в то же время Иаков начал ощущать озлобление на Иешуа: как он посмел говорить людям, что он учитель, когда Иаков, любимый сын отца – матери – сам хотел быть учителем над людьми?
Мария, громко охая и вздыхая, с глазами полными слёз встала из-за стола и, ничего толком не видя перед собой, направилась в дом, чтобы не слышать больше о греховной жизни её старшего сына. Она проходила мимо того места вдоль забора, по другую сторону которого стоял её блудный сын. Он обливался слезами и кусал пальцы, чтобы не вскрикнуть, что он здесь, и все слова фарисея- ложь.
При виде идущей матери, не в силах что-либо сказать, потому что горло перехватила спазма, Иешуа просунул руку в дыру забора и потянулся к идущей матери, тронул её за плечо. Но она, подумав, что это ветка зацепила её одежду, быстро прошла мимо.