На изумрудно-зеленой лужайке бродили, щипали траву, прыгали или лежали, растянувшись на солнце, самые разнообразные животные: большой тигр и медведь вперемешку с овцами, газелями, собаками, большими птицами и т. д. Супрамати удивленно смотрел на это странное сборище, а близость страшных хищников, говоря правду, внушала ему некоторый страх.
– Не бойся ничего, – заметил Эбрамар, отвечая на его мысли.
– Животные эти не знают человека в роли палача или врага, они видят в нем только друга. Одинаково они не причиняют вреда друг другу, а присутствие их здесь необходимо и предусмотрено.
Жилище это, друзья мои, будет служить для вашей подготовки. Здесь, прежде всего, вы насладитесь великим, разлитым всюду покоем; затем вы научитесь лучше сосредотачиваться, сделаете вашу мысль и волю подвижными, гибкими, как усовершенствованный инструмент.
Наконец, научитесь понимать язык низших существ, что вам знать необходимо; а достигнуть этого можно только среди безусловного покоя и гармонии. Здесь души наши освободятся от телесных цепей и почерпнут новые духовные силы.
Я покидаю вас, потому что вам нужен отдых. Сегодняшний день был полон волнений и утомителен даже для вашей исключительной натуры. Но я навещу вас, когда это понадобится, чтобы дать вам нужные указания в ваших занятиях, и буду руководить ими.
Еще одно последнее указание. В зале, смежной с этой террасой, вы ежедневно будете находить готовый обед; в другой зале, приспособленной для омовения, каждое утро вы будет брать ванну и сменять приготовленное вам там платье. А теперь проводите меня; я не могу дольше задерживать гребца.
На берегу озера Эбрамар дружески простился со своими учениками и вскочил в ожидавшую его лодку.
На этот раз он правил рулем, а легкая лодочка с быстротой птицы летела по воде и скрылась вдали.
Вернувшись на террасу, Супрамати и Дахир облокотились на перила и задумчиво любовались волшебной, дышавшей глубокой тишиной картиной.
Ни малейший ветерок не рябил прозрачной и гладкой, как зеркало, поверхности озера. Черные, белые и голубые, как сапфир, лебеди бесшумно и гордо скользили по глади вод, и только щебетанье птичек, порхавших вокруг террасы, точно живые и яркие драгоценные камешки, нарушало торжественную тишину.
Прервав наконец свои мечтания, молодые люди обошли свое новое жилище и подробно осмотрели его.
Дворец был не велик, но действительно являл собою странное и своеобразное произведение искусства, совершенно неведомого и невиданного.
Простая, но богатая обстановка соответствовала стилю, а шелковая материя, чуть не в палец толщиною, украшавшая двери и окна и покрывавшая диваны, была выткана на веки веков.
– Какая это неведомая раса высекла из камня такие кружева здесь, в этой затерянной и недоступной долине? – заметил Супрамати, с любопытством рассматривая оконные ниши.
– Когда мы в состоянии будем проникать в отражение прошлого и разбирать архивы нашей планеты, тогда и это узнаем, – улыбаясь, ответил Дахир.
Истинное удовольствие доставило им открытие библиотеки, где были во множестве собраны свитки папируса и древесной коры, дощечки, глиняные цилиндры, старые фолианты и даже современные книги.
– Кажется, здесь собрали литературу чуть не с сотворения мира, и ее хватит на века для удовлетворения умственных потребностей, – заметил Дахир.
– Благодаря Богу, во времени у нас недостатка не будет, – смеясь, ответил Супрамати.
– А теперь, – прибавил он, – пойдем, друг Дахир, поищем обед. Я ощущаю совершенно неприличный для подобной эстетической обстановки аппетит, но дерзкая, строптивая плоть не желает приспособляться к пище, состоящей исключительно из астральных течений.
Оба от души рассмеялись и отправились в указанную им Эбрамаром столовую.
Они нашли накрытый стол. Около каждого прибора был положен средних размеров круглый хлеб и стояли сосуд с молоком да две тарелки с рисом и политой маслом зеленью.
– Не особенно обременительно, – заметил с гримасою Супрамати. – Невольно вспоминаешь моего парижского повара и его обеды.
– И m-lle Пьеретту? – поддразнил Дахир. – Но успокойся. На десерт мы нарвем в саду фруктов. Я уже заметил здесь деревья всех стран, даже совершенно неизвестных пород, и все они гнутся под тяжестью плодов.
– Признаюсь, что о Пьеретте я меньше всего сожалею, но мне гораздо приятнее было бы увидать хороший паштет. Хотя все-таки мысль твоя о десерте – превосходна, – добродушно ответил Супрамати, садясь за стол.
В конце этого скромного обеда Супрамати заметил около буфета несколько больших корзин с кусками хлеба, рисом и различными зернами.
– Что это? Трудно предположить, чтобы и это предназначалось нам. Не только два ученика мага, но даже несколько здоровых рабочих не осилили бы этих припасов, – заметил он.
– Я полагаю, что корзины предназначены для животных. Пойдем, снесем их на террасу. Если животные приучены, чтобы обитатели этого дома их кормили, то они сбегутся, увидя корзины, – ответил Дахир. Предположение его оправдалось.
Едва они показались со своей ношей, как животные, наблюдавшие, вероятно, за террасой, бросились толпой; даже белый слон вышел из древесной чащи.
Но, очевидно, между животными царила дружба и послушание, потому что они не толкались, не спорили из-за пищи, а терпеливо ожидали очереди.
Супрамати и Дахиру доставляло особого рода удовольствие видеть то доверие, с каким окружали их эти разнообразные животные.
Птицы без боязни садились им на плечи, другие близко становились около них; даже в глазах страшных хищников – льва, медведя и тигра – незаметно было обычного дикого и недружелюбного выражения.
Лев тоже подошел за своей порцией, и Супрамати, ободренный его кротостью, погладил его густую гриву, а животное ласково лизнуло ему руку.
– Животные подчиняются здесь как будто одному с нами правилу воздержания, ибо я сомневаюсь, чтобы нескольких горстей риса и кусочка хлеба было достаточно для удовлетворения аппетита медведя, льва или слона? – смеясь, заметил Супрамати.
– Вероятно, добрый гений, который заботится о нашем питании, кормит и наших четвероногих братьев. И то, что мы им дали, составляет десерт для поддержания товарищеских отношений, – весело ответил Дахир.
– А теперь, – прибавил он, – пойдем добывать свой собственный десерт.
Они спустились в роскошный сад, действительно изобиловавший великолепнейшими и необыкновенно вкусными плодами всех стран, а некоторые сорта показались им совершенно незнакомыми.
Насытившись, друзья вернулись во дворец отдыхать.
Они выбрали для спальни небольшую залу с двумя мягкими диванами. Среди глубокой, всеобъемлющей тишины слышалось лишь одно журчанье фонтана в ониксовом бассейне.
Супрамати с Дахиром улеглись и скоро уснули глубоким, укрепляющим сном.
Проснулись они уже поздно, но, помня указание Эбрамара, взяли ванну и переоделись в легкие полотняные одежды, уже приготовленные им.
Окончив затем скромный ужин, друзья уселись на террасе, выходившей на озеро. Сначала они беседовали, но понемногу каждый ушел в свои мысли.
В памяти Супрамати настойчиво пробуждались воспоминания прошлого.
Он видел себя бедным чахоточным врачом в своей маленькой лондонской квартире, где тогда его нашел Нарайяна и сделал ему необычайное предложение. Потом перед ним стали развертываться первые обстоятельства того странного и таинственного существования, на которое он добровольно себя обрек.
Как в калейдоскопе, мелькали разные сцены его жизни в Париже, Венеции и Индии, оживали забытые образы Пьеретты, Лормейля и прочих попадавшихся ему на пути лиц.
Затем следовало первое посвящение, закончившееся прибытием его сюда, и, наконец, наступила разлука с Нарой, выдающейся, обаятельной женщиной, бывшей ему женой и оставшейся другом, верной спутницей жизни за время их долгого существования, тяжелого восхождения к совершенству.
Как живой встал перед ним образ молодой женщины, а жгучее чувство тоски и одиночества сжало его сердце.
Но в ту же минуту в лицо ему повеяло благовонное дуновение, а на лбу он ощутил ласковое прикосновение атласистой ручки и знакомый, любимый голос прошептал: