– Басюсска, капитан убитый. В река, – сообщил тунгус, и тут же спешно добавил: – Новый-новый капитан.
– Да что ж за напасть-то такая, а? – отец Василий потряс головой, собирая мысли, перекрестился. – Где?
– Тут и не шибко близька, и не далеко. И он так, во, – Учи показал, как перерезают горло.
– Эх… Пойдем, покажешь. Только погоди, сапоги хоть надену.
Вдоль берега горожане, не дожидаясь ничьих указаний, сгребали земляные валы. Еще не рассвело толком, а согнутые спины давно взмокли – на совесть работали. Да только в прежние года, когда вода приходила в город, она играючи смахивала все плоды упорных трудов.
– А еще дерев нарубим да подопрем, – задорно пообещал отцу Василию прихожанин, кативший тележку.
– Не помочь беда, – тихо сказал Учи. – Гневайся черный дракон.
Утоптанная дорога у берега, заменявшая мостовую, превратилась в бурую жидкую кашу и достигала щиколоток. Земля напиталась водой. Она уже здесь повсюду.
Тяжко на сердце. Одна надежда – когда пойдет валом, до церкви на пригорке не доберется. В ней и укроются люди, и как-нибудь с Божьей помощью переживут напасть.
– А отчего он гневается-то, как думаешь? – отвлекая себя, спросил отец Василий.
– Кирган земля ходит. Плохой. Злой. Страшное делай.
Суеверный Учи тут почти прав: кто-то ведь и в самом деле погубил этих несчастных. Ох, что начнется-то, когда в городе узнают, что Кондрат Палыч не сам с собой счеты свел… А теперь еще и чудной капитан следом.
– Ты, Учи, старый язычник, – укорил отец Василий, но любопытствовать продолжил. – А духа смерти, выходит, сам дракон выпустил?
Учи крякнул, пошевелил кустистыми бровями.
– Неее, басюсска! Дракон гневайся – кирган его дети шибко обижай.
Того убежал вперед – мышатничать во влажной траве. Учи свистнул несколько раз, но непослушный зверь вошел в раж.
– Того! Бугды дулбун[1]!
– Ну ладно, а как по вашей легенде этого духа остановить и дракона утихомирить?
Учи глянул дерзко:
– Убивать кирган! Капитан это!
– Замолчи сейчас же!
Отец Василий быстро огляделся. По счастью, солдат Юрьева среди строителей валов не видать. Куда им – спят, поди, после ночных увеселений.
– Не смей больше так говорить, слышишь? Даже думать не смей, если и впрямь не хочешь извести и себя, и меня.
Учи перепугался:
– Ай, прости, басюсска! Дурака!
– Дурак и есть, – примирительно согласился отец Василий.
Впереди, чуть ниже домов, сползших к берегу и уже стоявших в воде (а ведь говорили ж – негоже тут строиться, выше бери, так нет: река близко, рыбачить с лодки ловко) ждала большая телега. Запрягли в нее аж двух здоровых с виду кобыл. И где только сыскали, если почти всех по весне старатели раскупили, оставшихся казаки повывезли, а уж тех, кто уцелел и в тот раз – отряд Юрьева чуть не подчистую прибрал?
– Бог в помощь, – остановился отец Василий.
Юноша, грузивший в телегу тюк, молча кивнул и скрылся в доме. Вышел хозяин, Михайло Ивашов.
– Никак в дорогу собрались?
– Верно. В леса с соседом подадимся, – пробубнил в бороду. – Авось, как-нибудь. Можь, там новый город построим.
– Помоги вам Бог, – повторился отец Василий. Нужных слов, чтоб успокоили людей и удержали от бегства в пасти к зверям, найти не смог, а ведь это только начало – скоро многие уедут в надежде спастись.
Миновали речную улицу, и вот уже и пришли. Крупное тело лежало так же, как и вчерашний убитый – спиной вверх, головой в воде – но наблюдательный Учи, однако ж, узнал его и в таком положении.
Того – скверный охотник – так ничего и не добыв, семенил за хозяином, то и дело игриво прихватывая за штанину, но, едва почуяв мертвого, прижал лохматые уши и жалко потрусил обратно.
Отец Василий перекрестил тело. Вдвоем подняли его за плечи и перевернули.
Убит так, как и сказал Учи.
– А как ты понял, что его зарезали, когда он головой лежал книзу?