Наталья пошла за ним. «Боже, что я делаю?» – стучало в голове. – «Зачем?»
Наверху было темно, но капитан знал дорогу и вскоре открыл наощупь какую-то дверь.
– Входите.
Внутри гораздо светлее, чем в коридоре: тусклые фонари глядели сразу в целый ряд окон.
Чудовищное лицо совсем рядом. Наталья закрыла глаза, чтобы его не видеть. Услышала прерывистое дыхание, почувствовала губы на своих губах, руки, спускающие лиф платья, шарящие по телу. Они подхватили Наталью, пронесли пару шагов, уложили на что-то твердое – стол? – и задрали подол. Капитан прижался к ней всем телом.
– Что вы… – пискнула она и закусила руку, сдержав стон.
Прежде Наталья несколько раз баловалась с Сергеем. Это было и любопытно, и странно – иногда приятно, иногда смешно. Но не так, совсем не так.
Капитан поцеловал Наталью еще раз прежде, чем отпустить. Поставил на дрожащие ноги, умело поправил платье.
Не веря в то, что произошло, Наталья бросилась вон – по темному коридору, по лестнице. На улицу – и бегом, по грязи, ни на кого не глядя, не думая, как выглядит, до самого дома священника.
Он как раз пил чай со своей дурной помощницей и с Кати. Та вскочила:
– Что случилось?
Но Наталья не стала ей отвечать. Кинулась в комнату, закрыла дверь, подперла ее тумбочкой и упала на кровать.
– Натали! – поскреблась Кати.
– Оставь меня! Я хочу спать!
– Да полно, Катерина Семеновна. Пьяна девица, разве не видите? Пусть уж ее…
Голоса двинулись обратно в кухню, но Наталья прислушивалась уже не к ним – к ощущениям в своем теле. Болезненно-приятным. Этим они и злили.
Да как он только посмел? Ничего, он еще поймет, что Наталья – не какая-то девка, что с ней так нельзя. Да за это он отправится под трибунал! Она прямо завтра же вынудит его извиниться и пожалеть обо всем.
Где его найти, она знает.
Эта мысль неожиданно успокоила, и Наталья уснула.
[1] Это было ужасно (французский)
V. Удачная охота
21 августа 1915 года
Пятница
Отец Василий аккуратно уложил мешок на телегу. Нехорошо распоряжаться ей по-хозяйски вместо того, чтобы вернуть, но ведь за один-то раз ей ничего не сделается. А тащить на руках известь да цемент аж от самых складов – нелегка задача.
– Спасибо, Семен. Выручил. Давай только я с тобой расплачусь.
– Брось, батюшка! Не обижай.
– Ну вот, Ефросинья. Теперь побелим твой класс.
– Да уж. Побелим.
До сих пор из-за Натальи Романовны обижалась – что на ее сторону встал. А ведь грешно такие мысли лелеять.
– И раствор намешаю да стенку подмажу. А то пока плотника дождемся… Не слыхал, Семен – запил он никак?
– Ванька-то? Да уж третий день, как из города подался. Всю родню собрал, у солдат кобылу свою выкупил – да и только его и видели.
Отец Василий цокнул языком. Вот беда…Остается ждать, кто быстрее вернется – плотник или городской голова. Хорошо, если первый: его упрашивать не надо, да и руки золотые, даром, что самоучка. А если второй, придется на поклон идти – просить мастера для ремонта выписать. И тут уж без уговоров не обойтись: будет голова отнекиваться да не нехватку средств ссылаться, словно отец Василий за собственную избу хлопочет. И так – с чем к нему не явись, пусть даже дело на копейку. Уж такой человек.
Погрузились – повезли, но далеко не ушли: возле базара дорогу едва не целый обоз перегородил. Подвод с десяток уж точно.
– С приисков наехали! – крикнул кто-то.
Верно – оттуда: приглядевшись, отец Василий узнал пару лиц.
– Верховья совсем позалило, – встав на телеге, вещал здоровый черный мужик. Волосы длинные, борода кудлатая: зарос, точно зверь. – Едва ушли. Да за нами еще едут – это у нас подводы легкие, а те поотстали. Только Ялов да Федоров держатся пока. И то, считай, одни каты золото тягать остались.
И без того беспокойно – а теперь и вовсе кутерьма начнется. Шальной народ на золоте работал. Каждый раз город баламутили, когда через него проходили. Кто в драку чуть что лез, кто в чужой карман – даром, что и свой-то не пуст – а кто и за нож хватался. И угомонить их сейчас некому – ни полиции толком, ни солдат. В капитане отец Василий не сомневался: не станет за порядком следить. Лишь Степан тут, да только от одного-то проку немного.