– Господин, вещи забыли, – окликнул в спину довольно развязный голос.
Определить род занятий рослого широкоплечего человека по виду не представлялось возможным. Серая рубаха без пояса, темные штаны, заправленные в сапоги, жилет, черный картуз – приказчик? Ремесленник? Рабочий пристани?
– Благодарю. Не забыл – оставил под присмотром. Я, видите ли, жду парохода…
– Как и все мы. Но вы бы так не разбрасывались. Стоит отвернуться – враз унесут.
Николаев кивнул. Продолжать разговор не хотелось.
– Вы, поди, утром прибыли, на баркасе Ялова?
– Да.
Путеец спешно собрался домой и наотрез отказался везти в обратную сторону – до ближнего Алексеевска, где можно было сесть на поезд. Не подумав о паводке, Николаев решил, что уж лучше отправиться с Яловым и потом пересесть на пароход, чем оставаться в тайге – и теперь застрял здесь.
Незнакомец фыркнул. Видимо, не питал симпатий к путейцу, как и сам Николаев.
– Вниз плывете?
Пришлось согласиться и с этим, а дальше, раз уж беседа никак не кончалась, представиться:
– Николаев Матвей Леонидович. Сыскная полиция.
– О, стало быть, у нас опять порешили кого-то важного? – неуместно рассмеялся собеседник.
Угадал лишь отчасти. В окрестности Алексеевска Николаев приехал оформлять трупы пятерых каторжан, сбежавших со стройки железной дороги. Ялов и сотоварищи догнал их в тайге, а потом и награды захотел – телеграфировал в город о поимке беглых убийц. Вот Николаева и отправили с бумагами в обход должностных указаний. Обычное дело – все шесть лет, что он здесь, всегда и во всем не хватало людей.
– А я Жуков, Петр Алексеевич, капитан «Муромца». В июне шли с приисков и сели на мель в пятнадцати верстах отсюда.
Мель. Странно слышать это слово, видя вздувшуюся от полноты реку.
– До сих пор не выберемся. Все ищу кого, чтобы нас сняли – да куда там, а сейчас так и особо. Не везет – так не везет. Теперь уж не знаю, чего и ждать.
– А команда ваша не с вами?
– Отчего же? Со мной. В кабаке сидят тут неподалеку, где им еще быть? Эх… – Жуков плюнул в воду и глубоко вздохнул. – Все золото, что при собой имели, прокутили, а что на «Муромце» везли, лиходеи, поди, воды не побоялись да разграбили. Так, может, заглянем к моим да и тоже угостимся?
Фривольные манеры и неопрятный облик капитана не располагали к продолжению знакомства. Но Николаев, измотанный поездкой, толком даже не присевший с утра, не знал, чем лучшим заняться в ожидании парохода.
– Соглашусь.
– Только возьмем с пристани ваши вещицы. Так-то оно понадежнее будет.
***
Капитан Юрьев внимательно разглядывал карты. Со стороны выглядело именно так – на деле он их даже не видел. Зато отлично видел фельдфебеля Евстафьева, на которого не смотрел.
Единственным глазом Юрьев видел лучше, чем порой другие – двумя. Даже когда и вовсе его не поднимал.
– Да как они узнают, Илья Андреич?
– А как всегда узнают? Кто-то не удержится, да растреплет. Лаврентьев, например. Тот наверняка что-то слышал – а он с попом не разлей вода.
Подпоручик Лаврентьев навязался на голову капитана еще весной, вскоре после того, как река вскрылась и наконец-то стало возможно убраться из проклятых верховий. Он зимовал на прииске, где Юрьев встал пополнить припасы, и напросился до города. Но когда они все же до него добрались, оставив в реке еще пятерых – не Лаврентьева – оказалось, что и здесь не судьба расстаться.
Самого капитана и его отряд – теперь уже из девяти человек – удерживали в вонючем городишке туманные приказы о сохранении порядка. Чего-то подобного Юрьев и опасался: в о́круге его не видеть отчаянно не желали.
Но не уехал и Лаврентьев. Против воли и своей, и капитанской, он поступил в распоряжение Юрьева. Подпоручик сопровождал на работы каторжников, но так как зимой все его солдаты погибли, ему было велено «ждать либо прибытия новых, либо особых указаний, а до тех пор исполнять приказы старшего офицера в городе». Подходил под это определение один только Юрьев.
А с июля капитан распоряжался не только Лаврентьевым. Он стал еще и единственным представителем власти. Городской голова убыл развлекаться в Хабаровск, полицмейстер с судьей отправились с доложением в Благовещенск – и кого-то из них, поговаривали, смыло по дороге за борт. Теперь по всем вопросам местные беспокоили Юрьева – хотя многие из них, включая подпоручика, охотно отдали бы бразды правления в руки местного юродивого, попа Василия.