В гостях он провел около получаса, а выйдя, двинулся к полицейской управе – на сей раз нисколько Николаева не удивив.
Дождь стих, а Пахом долго бродил за оградой, куря папиросу за папиросой, зажимая их в кулаке. Прятаться здесь было особенно сложно: ни зданий вокруг, ни широких деревьев. Пришлось наблюдать из-за сарая поодаль – он бы, конечно, увидел, если бы Пахом с кем-то встречался, но не услышал бы ни слова.
Затем Пахом побрел в городскую управу – но и туда не зашел, кружил. Зато оттуда выбежала, утирая слезы, Наталья Романовна. Вероятно, ее расстроила телеграмма – вот и вечером она была раздражена и подавлена. Пахом же наконец-то побрел в лечебницу. Не ко входу, естественно, к окнам: туда он заглядывал, приложив козырьком ладонь ко лбу, до тех пор, пока его не спугнул отчаянный вопль. Сбежав оттуда, Пахом закончил прогулку, вернувшись в свой дом и запершись.
Николаев поступил так же: отправился к священнику, немного обсох и провел вечер за раздумьями и чередованием уныния заплутавшего путника с эйфорией близкого открытия.
После разговора со священником Николаев снова погрузился в раздумья, и вырвал его оттуда обрывок разговора:
– Словно, прости господи, неприкаянная душа до сих пор по берегу бродит. Мы с Того когда выходили, видал я, как он стоял и на реку глядел.
– Ялов? – вмешался сыщик.
Священник кивнул.
– С учетом их семейных обстоятельств его можно понять, – заметил Николаев.
Разведывая почву, он особо не рассчитывал за результат, но день не уставал удивлять открытиями.
– Вы про то, что они разорились? – уточнила молчаливая Наталья Романовна.
Если даже Николаев не заходил так далеко в своих смелых гипотезах, то с чего бы делать такие предположения приезжей барышне из Иркутска?
– Потеря рудовоза оказалась губительной.
Его внимательно слушали, отчего на миг стало неловко – ну и пускай. Какое сыщику дело до этих посторонних людей? Скоро он уедет отсюда, и пусть себе его сколько угодно считают создателем лживых сплетен.
Наталья Романовна поглядела на свои ногти, откашлялась.
– Да уж, это не какой-то баркас. Рудовоз должен был вывести остатки, на которые Яловы очень надеялись.
– Остатки?
– Ну да. Прииск Ялова полностью исчерпан.
***
Кати ахнула и прижала ладонь ко рту. Просто глупая курица – и как только Наталья раньше могла всерьез принимать ее мнение?
Сегодня Кати вызывала небывалое раздражение. Наталье хотелось ее ударить – а что тут такого? Отчего бы не проучить нерасторопную и слишком любопытную прислугу?
Впрочем, сегодня Наталье хотелось уничтожить весь мир. Вернувшись, она дала себе волю, потоптавшись обоими каблуками в клумбе у дома священника. Да, глупая детская выходка – она прекрасно понимала это и без разъяснений Кати. А вот той бы следовало понимать, что иногда нужно просто закрыть рот. И желательно и глаза.
Сейчас Наталья тоже понимала, что топчется в клумбе – аханья и закатывания глаз тут излишни. Их бы стоило приберечь для салонов – если они, конечно, когда-нибудь покинут это тысячу раз проклятое место и вернутся в Иркутск.
К заботливому Сергею, приславшему проклятую телеграмму.
– Мой жених думает, что я в опасности. Он прочитал в газете, что в этих краях творятся жуткие вещи – не меньше, чем второй Великий Потоп.
– У страха глаза велики, а газетчики всегда приукрашивают. Пока не вижу поводов для тревоги.
– Пока?
– Кто знает, что будет дальше? Но, полагаю, ничего такого, о чем говорят в газетах.
– То есть, ты думаешь, ему не стоит ехать меня спасать в Благовещенск, что он намерен сделать?
Капитан накинул китель, выглянул в окно и закурил.
– Благовещенск во многих верстах отсюда, хотя, судя по сводкам, там уже тоже ощутимый подъем воды. Сюда он в любом случае не доберется – впустую потратит время и средства. Тем более, тебе ничто и не угрожает.
Наталья сама толком не знала, что хотела услышать – но ответ неожиданно разозлил, а еще больше – не сами слова, а деловая равнодушная невозмутимость. Таким же был и отец. Ничего человеческого – только расчет. Другие считали, что он не лишен страстей – но как они заблуждались! Он даже думал, наверное, цифрами и их же видел во сне.
– Я ведь могу не успеть к свадьбе. Он и по этому поводу беспокоится.
– А когда она?
– В октябре.
– Тогда должна успеть. Неделя, максимум две – и все закончится.